Книга Дэмономания - Джон Краули

— Самое главное, — повторил он и поцеловал ее уцелевшую голову.

— Как ты до нас оттуда добралась? — спросил Бо.

Она уже точно не помнила. Путь был неблизкий, несколько кварталов (Пирс все не мог расстаться с городскими мерами длины), по меньшей мере целая миля за чертой городка, за мостом через Шедоу-ривер. Она вспоминала пройденный путь с недоумением в глазах.

— Бежала, — сказала Роз наугад.

Сначала, придя в себя, она обнаружила, что висит вверх тормашками на ремне безопасности, хотя даже не помнила, когда успела пристегнуться, однако же, очевидно, успела, и опять ей, уже не в первый раз, пришлось, вынырнув из черного тоннеля неведения в какое-то определенное место в жизни, восстанавливать все остальное, без подсказки, как и почему. Она продолжает ехать? Нет, сквознячок задувает в разбитое окно. Это ее кровь теплыми каплями стекает по ноге? Нет, из машины сочится какая-то жидкость. Что за черное существо, раскрыв от удара черную пасть, распласталось по боковому стеклу?

— Кажется, я сбила почтовый ящик, — сказала она. — Да, точно, сбила. — Она закурила сигарету, руки все еще тряслись. — Ну вот. Освободилась от ремня, ну и, наверное, открыла дверь. И вылезла. — Она вылезла, перевернувшись, и встала вверх ногами возле правильно стоящей машины? Нет, все вокруг перевернулось вместе с ней — и она разобралась: машина лежала вверх колесами, одно еще легонько крутилось. — И вот тут я испугалась и прибежала сюда. Не помню как, а теперь. Вот. Вот черт.

— Но, — сказал Пирс. — Ты в порядке и никого не сбила…

— Она убежала с места происшествия, — сказал Бо, видя недоумение Пирса.

— Ну.

— А так делать не следует.

— Ах, вот оно что.

Пирс, только что получивший водительские права, лишь недавно осознал, насколько мир, в котором он живет, заточен под машины и водителей; начал понимать то, чего просто не замечал раньше: как даруют им информацию и руководство, места для парковки и разворота, помощь в случае ущерба — и, уж конечно, существуют предписания, регулировка и контроль.

— Но все-таки, — произнес он. — В самом-то деле. Что же случилось? Ты была под градусом?

— Да, конечно, была, Пирс, а как же. Я и сейчас пьяная.

— Да-а.

Она прикрыла глаза длинными ладонями с торчащей между пальцами сигаретой.

— Боже, если меня сейчас проверят. Я распрощаюсь с водительскими правами. Как пить дать.

На ее автомобильчике имелось несколько вмятин, следов от «поцелуев» с другими машинами, всякий раз не то чтобы исключительно по ее вине, но список уже накопился немалый, куда-то ведь все это заносилось. Может, она сейчас и была пьяна, но Пирс считал, что Роз вполне справится с любым экзаменом. Странно, после бокала-другого пивка она становилась повышенно возбудимой, даже вакхически буйной. Он имел возможность убедиться.

— Хозяева были дома? — спросил Бо. — Никто не видел?

— Не знаю, — ответила она. — Света в доме я не видела. — Она скорбно обхватила себя за плечи. — Ой, что же мне делать-то?

— Ну, тогда у нас еще есть время.

— Время? — осторожно переспросила она. — Что за время?

— Пошли посмотрим, — сказал Бо. — Может, успеем вернуться раньше, чем…

Она тут же вскочила на ноги и, словно защищаясь, обхватила себя руками на манер смирительной рубашки.

— Нет, я не могу. Не могу я, не могу. — Она укрылась в объятиях Пирса, зажмурив глаза.

Бо внимательно смотрел на них, видимо раздумывая (так почудилось Пирсу), как бы вмешаться, исправить эту реальность. В этот миг ветер резко, один только раз, тряхнул дом, словно протиснулся мимо него по Мейпл-стрит и помчался выше в горы.

— Поглядим, — сказал Бо. — Пирс?

— Пойду подгоню машину. — Пирс надеялся, что его голос прозвучал достаточно решительно.

— Нет! — воскликнула Роз и схватила его за руку. — Нет, останься!

— Давай на моей, — сказал Бо. — Я подъеду через минуту. Как услышишь, спускайся. Есть у меня одна идея, если не возражаете.

Когда он вышел, Пирс отвел Роз в соседнюю комнату, самую большую в доме, служившую ему спальней и кабинетом, и усадил на койку.

— Меня скоро уволят, — сказала она.

— Из-за этого, что ли? Да нет, ерунда, — ответил Пирс.

— Не из-за этого. Контора закрывается.

Роз работала в психотерапевтическом центре «Лесная чаща» санитаркой и социальным работником. До Пирса уже доходили подобные слухи. На переустройство санатория пошли большие деньги, да и сотрудникам неплохо платили, тамошние работники считались счастливчиками. Учреждение было громоздким и, несмотря на внешнюю респектабельность и деятельное участие в жизни местного сообщества, всегда казалось каким-то непрочным, неосновательным, как и его пациенты.

— Тебя уже уведомили?

— Ну, сказать не сказали, — ответила Роз. — Но кадровые назначения на весну объявят только в конце года. — («Чаща» работала как бы семестрами, словно колледж наоборот: летом многолюдно, а зимой большая часть закрыта; отапливать здание да и добираться до него по заснеженной горе зимой слишком тяжело.) — Нам все это сообщили на банкете. Ну ты знаешь.

Сегодня вечером она как раз была на корпоративе в связи с окончанием сезона. Выпивка, а может, и травка. Брала у него увольнительную. Просила не приходить.

— Но, — произнес он. — Тебе же не сказали конкретно. Она откинулась на постель, сгребла обеими руками длинные волосы из-за спины и положила их на подушку.

— Ох, — только и сказала, точнее, простонала она. — Что же мне делать. Что ж мне делать-то.

Он лег рядом и обнял ее. Вокруг них носился ветер. Как ей быть? Он подумал обо всех, кто ищет теперь свою дорогу, кто, подобно ей, окончил университет с ученой степенью, надежной, но бесполезной (как у нее — по американской литературе), а работу нашел в соцобеспечении; иные пооткрывали магазинчики или закусочные, научились ремесленничать и стали торговать поделками, вещами или собой, тоже без всякой уверенности в завтрашнем дне.

Да он и сам такой же. Странное у них поколение, слабый шов в ткани общества, кое-кто всерьез стремился к великой цели, кто-то нет, а иные и сгинули. В большинстве своем оптимисты, но перед всяким в любой момент может разверзнуться бездна, и жить приходится с оглядкой и опаской.

Он изрядно послужил им — запутавшимся женщинам. При желании он мог почти увериться, что появился на свет, именно чтобы рисовать мосты и двери для женщин, жаждущих искусства, ремесел, страсти, средств раскрыть свою душу и извлечь из нее выгоду. Натуры артистические, они, безусловно, обладали силой, которую не на чем было испытать; хищницы, пытавшиеся выяснить (в слезах, неистовстве, во тьме ночи), какая добыча окажется в их руках. Что со мной станет? Что мне делать?