Книга Век одиночества - Валентин Леженда

— Яри Юсилла, — прочел комиссар информацию в удостоверении. — Двадцать два года, родился в западных губерниях, не женат.

— Да когда б он успел? — буркнула Виа, не прерывая осмотра.

Антти перешел к исследованию студенческого билета.

— Так, студент третьего курса… — брови удивленно полезли вверх, — …юридического факультета.

— Надо же, коллеги!

Час от часу не легче. Вероятно, парень из состоятельной семьи: на юрфак столичного университета не принимали кого попало. Там такая предварительная проверка, по себе знаю…

— Вот еще, — с какой-то странной интонацией Салминен подал шефу следующий документ — пластиковую карточку цветов национального флага.

— Что это? — почувствовал недоброе начальник Третьего отдела.

— И еще…

На ладонь комиссара лег значок в виде стиснутого кулака, сжимающего платок той же патриотической расцветки.

— Хм, молодежная лига «Проклятой тысячи». Это чье?

— Все его же, новопреставленного Яри Юсиллы, — ткнул пальцем в распростертый труп инспектор.

У Антти пересохло во рту. Ничего себе дела!

«Проклятая тысяча» была гражданской полулегальной организацией, объявившей своей целью физическое уничтожение всех «отверженных». Мол, те отнимают рабочие места у полноценных граждан и способствуют усилению криминальной ситуации в стране. Не хочется даже думать о том, что начнется, едва только информация о гибели одного из активистов «проклятых», пусть, даже и Молодежной лиги, дойдет до этих патриотов-фанатиков. Стихийные митинги, демонстрации, погромы…

Комиссар вспомнил, как всего три месяца назад столицу всколыхнула небывалая волна протеста, когда группа «отверженных» убила рядового члена «Проклятой тысячи». Больше десятка не сотен, но тысяч разгневанных мужчин на площади Согласия, призывы к отставке Радетелей, «неспособных защитить своих лучших сыновей», перевернутые автомобили и трамваи, превращенные в импровизированные баррикады. Круглосуточные дежурства.

— Хорошенький праздник… — выдохнул несчастный безопасник. — Нет, пора на пенсию!

Откуда ты взялся на нашу голову, провинциальный мальчик Яри Юсилла?

— Что там у тебя? — справился он у закончившей осмотр Оялы.

— Ну, дать полное заключение я смогу только после лабораторных исследований, — начала издалека эксперт. — Пока же скажу следующее. Парня убили более десяти часов назад. Предварительно оглушили ударом тупого тяжелого предмета по затылку. После этого раздели и вонзили нож в грудь, пришпилив послание для нас…

— Почему ты так решила? — удивился Оста. — Что именно для нас?..

— А сам взгляни, — эксперт протянула ему залитую кровью записку, упрятанную в пластиковую папку.

— «ДБ — палачи», — прочел инспектор.

— Ну-ну, продолжай, — велел начальник.

— По-моему, действовал профессионал.

— В каком смысле? — уточнил комиссар.

— В смысле, человек, знающий толк в умерщвлении себе подобных… Знал, куда бить, как оглушить. Но, повторюсь, более полный отчет дам только после лабораторных исследований.

— Сколько тебе на все про все надо?

— Дня два…

— Даю пять часов, — категорично отрезал Антти.

— Но…

— Не спорь! Давайте, приберитесь тут — и в управление.

— А вы, шеф? — высунулся Салминен.

— Я тоже приеду. Чуть позже. Хочу немного пройтись, горло промочить.

Слишком много всего для одного дня свалилось на мою голову. Покушение. Страшное убийство. Надо отдышаться. Не молоденький уже для таких вот стрессов…

— Можно и мне с вами? — попытался набиться в компанию инспектор.

Обычно шеф не возражал. Он любил вслух выстраивать версии и гипотезы, как бы оттачивая их на заместителе. Но сейчас не сработало.

— Нет уж. Займись лучше сбором материалов по жертве. Опроси знакомых, соучеников, девушек…

— Так праздник же, — попытался увильнуть от поручения Оста. — Попробуй отыщи их всех.

— А ты постарайся, — с нажимом молвил Лэйхо. — Постарайся. Не зря же тебе такое содержание государство выплачивает. Чтобы к возвращению у меня на столе уже лежали первые результаты!

Инспектор откровенно приуныл. Накрылся законный выходной, как пить дать, накрылся.

— Сказать водителю, чтобы подождал вас?

— Водителю? — не понял Антти, мысли которого были уже далеко. — А… нет… Я отпустил машину. Нас тут потрепали… немного. Сам доберусь.

И пошел прочь по аллее, направляясь к соседствующему с городком аттракционов парку.

Салминен задумчиво посмотрел ему вслед. Страсть как хотелось расспросить шефа о том, что там с ними случилось. Кто «потрепал» служебный автомобиль, при каких обстоятельствах? Но Оста знал, что когда комиссар приходит в такое вот, как сейчас, одухотворенное настроение, к нему лучше не соваться. Уж, слава Сфере Мира, изучил повадки начальства за семь лет совместной работы…

* * *

Да, Антти Лэйхо нравилось здесь бывать. Он часто гулял по парку и один, и с дочкой, и с немногочисленными друзьями. Тут изумительно дышалось и думалось. Не то, что в пыльном и загрязненном смогом городе, шумевшем в каких-то двух шагах отсюда.

Но сегодня ему не до любования красотами природы.

Почему-то в голове засела упорная мысль, что и акт вандализма в гимназии, и это вот свежее преступление — звенья одной цепи. А еще — что этим всем дело не закончится. Почему комиссар так решил, он и сам не знал. Наверное, подсказывало то самое профессиональное чутье, которым судьба награждает редких счастливцев.

Что-то такое витало в воздухе, скапливалось, подобно электрическим разрядам, чтобы в конце концов разразиться грозой. Комиссар давно это заметил и ждал со страхом, но и не без любопытства, чем все закончится.

Началось это семь лет назад, совпав со страшными для Пандеи и лично для Лэйхо событиями. В стране грянул очередной мятеж, во главе которого стоял Второй Радетель, его, Антти, непосредственный начальник, возглавлявший в то время Департамент Благополучия.

У комиссара, — впрочем, тогда он был просто инспектором, — хватило благоразумия не примкнуть к заговорщикам. И не потому, что Антти не верил в правоту их дела. Как раз наоборот, как и всякий здравомыслящий человек и патриот, Лэйхо был убежден: Пандее нужны перемены. За четверть века правления престарелого вождя и его соратников страна обветшала, в ней застоялась кровь. Экономическая и политическая стабильность — не больше чем иллюзия, а на самом деле — болото, стагнация во всем. Не раз Лэйхо беседовал об этом и с супругой на кухне, и с самим Вторым в каком-нибудь уютном кафе на окраине, где никто не мог им помешать и подслушать. Разговоры, разговоры. На большее не решался.