Книга Обезьяна с гранатой - Анатолий Дроздов

За порогом Рей остановился. За его спиной беззвучно закрылись створки. Что-что, а петли во дворце смазывали. Рей осмотрелся. В прошлой жизни ему не довелось побывать в спальне герцога. В огромной комнате стоял полумрак. Люстра не горела, а свечи в напольном шандале едва рассеивали мрак. Постепенно глаза его привыкли. Пустовато. Огромная кровать под балдахином, зеркало у зашторенного окна, перед ним столик и пуфик, ковер на полу. У стены – резная скамья и несколько стульев.

Людей в спальне не наблюдалось. Рей повертел головой и заметил в углу ширму. Через плотную ткань пробивался свет. За ширмой слышался плеск – там явно кто-то был. Рей, громко ступая, подошел ближе.

– Смелее, барон!

Рей глянул за ширму. У каменной стены под гобеленом стояла ванна. Просторная, выстланная внутри шелком и полная воды. В воде лежала Элеонора. Вопреки правилам, предписывавшим женщинам купаться в рубашке, на ней ничего не было. Пламя свечей, трепетавших от движения воздуха, играло бликами на мокрой коже женщины и отражалось в ее черных зрачках.

– Ваша светлость?

– Брось, Рей! – хмыкнула Элеонора. – Не на приеме. Встретились старые друзья… Чего застыл? Сбрасывай одежду и присоединяйся!

– Я мылся! – сказал Рей.

– Смотри-ка! – покачала головой герцогиня. – Ну, раз сам успел, помой меня!

– Боюсь, ваша светлость, что банщик из меня плохой.

– Бука!

Элеонора встала и уперлась руками в бока. Вода заструилась по ее телу, с плеском падая в ванну. Тяжелая, полная грудь, широкие бедра, округлый заметный живот, нависший над черным треугольником… «Она раздалась, – подумал Рей, – причем заметно. А ведь была стройной… Она наверняка это знает, – догадался он, – потому и люстра в спальне погашена».

От этой мысли Рею стало легко. «Это она зря! – подумал он со злой веселостью. – Останься в одежде, я бы не устоял».

Элеонора постояла, еще чего-то ожидая, затем полезла из ванны.

– Помоги одеться! – буркнула мрачно.

Рей взял со скамьи атласный халат. Элеонора повернулась спиной и протянула руки. Рей продел их в рукава и накинул халат на плечи женщины. Запахивать полы не стал – сама справится. Элеонора подождала, хмыкнула и сунула ноги в меховые тапочки.

– Захвати подсвечник!

Рей подчинился. Они прошли к столу. Когда света добавилось, барон разглядел, что тот накрыт к ужину. Легкому. На серебряных блюдах лежали яблоки вперемешку с апельсинами, лоснились гроздья винограда, горками высился изюм. В хрустале кувшина мерцало пламя свечей, оно же плясало на гранях бокалов. Хрусталь в империи был дорог, позволить себе владеть им могли единицы.

– Налей! – приказала Элеонора.

Рей наполнил ее бокал, после чего плеснул себе. Герцогиня взялась за ножку и разом осушила. «Ловко пьет! – оценил Рей. – Не хуже мужчины». Он пригубил вино. Киеннский мускат, обманчиво сладкий, но крепкий. Таким надраться – плевое дело.

– Не соблазнился, значит! – съязвила герцогиня, ставя бокал. – А ведь когда-то млел. Обещал покончить с собой…

– Это было давно, – сказал Рей. – С тех пор многое изменилось. Ты вышла замуж, я встретил жену.

– Теперь мы свободны!

– Я в трауре! – сказал Рей, коснувшись ладонью полы камзола.

– Не ври! – голос Элеоноры взвизгнул. – Скажи, что побрезговал! Наслушался сплетен! Знаю, что обо мне говорят!

– Клеветники, – покачал головой Рей. – Пустомели. На самом деле герцогиня Барская – образец нравственности и целомудрия.

Элеонора обдала его яростным взглядом.

– Что ты знаешь?! После смерти Родгера я оказалась одна. Без опоры и близких друзей. Чтоб удержаться на троне, их следовало найти. Моя вина, что мужчины признают один путь закрепления дружбы?

– Поэтому ты начала с конюхов?

– Скотина! – Элеонора сжала кулак.

– Виноват, ваша светлость! – поклонился Рей. – Прошу простить мне дерзость и разрешите откланяться.

Он встал и направился к двери.

– Рей! – послышалось позади. – Останься! Прошу…

Он поколебался, но вернулся.

– Ты прав, – сказала Элеонора, вертя в руках апельсин. – Ты даже не представляешь, как. Со смертью Родгера я словно взбесилась. Пойми меня! Что я видела в браке? Седого старика, неспособного приласкать. Он заставлял меня делать такие мерзости! До сих пор плююсь!

В подтверждение своих слов Элеонора смачно харкнула. К счастью для Рея – мимо него.

– Гнусный старикашка… А тут мужчины, полные жизни!

– Тебя не заставляли идти за Родгера. Сама выбрала. Могла и за молодого.

– За тебя, что ли? – усмехнулась Элеонора. – А что ты мог мне дать? Захудалое баронство в приграничных землях? Кем бы я была?

«Моей возлюбленной», – хотел сказать Рей, но промолчал.

– Когда безумство схлынуло, пришло понимание: пора искать друзей. Как это сделать, сомнения не было. Все смотрели на меня, облизываясь. Я стала испытывать. Не представляешь, как раскрываются мужчины в постели…

– Не представляю, – сказал Рей. – Не довелось пробовать.

– Злюка!

Элеонора швырнула апельсин, налила себе вина и залпом выпила.

– Хочешь знать, сколько было у меня мужчин? Могу сказать. Шестьдесят четыре, специально считала. Последний случился полгода назад.

– Давно! – посочувствовал Рей.

– Не язви! – окрысилась женщина. – Знаешь, почему не было более?

– Не нашлось достойного?

– Наелась! Вот так! – Элеонора провела ладонью по горлу. – Больше не хочу. Я не шлюха из борделя, могу выбирать. Тебя вот тоже не хотела. Вру! – поправилась она, помедлив. – Хотела. Я ничего не забыла. Надеялась, что и ты тоже вспомнишь…

Рей не отозвался.

– Может, так лучше, – сказала Элеонора, вздохнув. – В постели пообещать можно что угодно. У меня к тебе предложение. Хочешь стать графом?

– Что взамен? – спросил Рей.

– Убей Алэйне!

Лицо Рея перекосилось.

– Погоди! – остановила Элеонора. – Выслушай! Знаю, что ты подумал! Невинная девочка… Если бы! Если я с конюхами, то она с фрейлинами. Неизвестно, что хуже.

– За это не убивают.

– Смотря кого! – не согласилась Элеонора. – Алэйне все равно не жить. Ну, станет она герцогиней. Надолго ли? Несколько месяцев, от силы – год. После чего зарежут. Разврат с мужчинами в Баре еще могут понять, но чтоб женщина с женщиной…

– Вот и незачем беспокоиться! Убьют и без меня.

– Она начнет с моей казни. Уже пообещала. А я молода и хочу жить. В конце концов, в чем я провинилась? Притесняла ее, ограбила? Все драгоценности матери, все, что герцог подарил ей, – ничего не тронула! За что?