Книга Я пришел взорвать мир - Владислав Выставной

Но он может вызвать у людей желание одарить его – например, за поднятое настроение, подаренные им радость и смех. Но на это требуется время. Для этого нужен повод, и его игра должна быть уместной.

А ведь нужны еще силы и особенный настрой…

А он – беглец в форме незаконно оставленной воинской части…

Словно читая его мысли, из ближайшего переулка показался военный патруль. И офицер заметил его.

– Рядовой, стойте! – зычно приказал он, и двое сопровождавших его солдат заметно напряглись. – Проверка документов!

У Гора не оставалось ни малейших сомнений, что ищут именно его.

На этот раз он не стал испытывать судьбу мимическими приемами маскировки. Он просто бросился наутек. Сзади раздались свирепые крики. Нет сомнений – скоро район будет оцеплен, и за него возьмутся покрепче. Впрочем, Гор также не сомневался и в том, что легко пройдет сквозь оцепление, как вода просачивается сквозь тонкое сито.

Ведь здесь, на Земле его противники – это совсем не люди. А голод, болезни и безнадежно утекающее время…

Вскоре новое чувство заставило его прекратить бег. Это было чувство опасности. Но не то, что исходило от землян в военной форме. Это было чувство НАСТОЯЩЕЙ опасности. Той, против которой бессильны его мимические навыки.

Это чувство он уже испытал однажды – когда за ним пришли… Тогда, на Плацене, он впервые столкнулся лицом к лицу с Мусорщиками. И испытал ужас.

Что-то похожее происходило и сейчас. Гор замер и буквально «вплыл» в новую роль…

– Неугомонный Мим! – донеслось до Гора. – Ну, посмотрим, что ты скажешь вот на это…

Гор краем того, что только что стало теперь его глазом, увидел силуэт крепкого мужчины, что смотрел сквозь него невидящими злыми глазами. Человек поднял руку: в ладони что-то светилось, и отблески «этого» бледно осветили черты его лица.

Следом пришла боль. Короткая, но настолько резкая, что Гор на миг потерял ощущение собственного «Я».

Когда он пришел в себя – то понял, что сидит на скамейке в скупо освещенном сквере, и за плечо его придерживает тот же странный незнакомец. Другой рукой он прятал в карман маленький предмет – похоже какое-то оружие. Какое именно – Гор не смог бы сказать. Он не был силен в знании оружия. Этого не полагается Миму из Грязной Линии.

– Ну, надо же, – усмехнулся человек. – Никогда не думал, что можно вот так запросто прикинуться кучей опавших листьев! Наверное, ТАМ ты был хорошим Мимом!

– Ну, почему же – был? – пробормотал Гор.

Человек тихо рассмеялся. Не тем смехом, который Мим любил слышать от своих зрителей. Совершенно чуждым смехом, в котором и от смеха-то было не много: лишь оскал и мелкие содрогания тела.

– Как это – почему? – бросил незнакомец. – О тебе вообще можно говорить лишь в прошедшем времени. Ты Обреченный – а значит, тебя просто не существует…

– Но я есть, – тихо сказал Гор. – Постойте… Вы – из миров Конгломерата? Вы – Мусорщик?

Человек брезгливо скривился.

– Ну, почему сразу – Мусорщик? – сказал он. – Нас, Сильных, на Земле немало. Наверное, ты уже понял, что эта планета не так проста, как тебе казалось до этого, верно? Земля – не только Точка невозвращения. Это еще и многое другое… Кстати, то, что я говорю тебе – тайна для непосвященных. И знаешь, почему я так спокойно делюсь с тобой этой тайной?

– Почему? – угрюмо спросил Гор.

Он уже знал ответ.

– Потому что ты давно уже мертв, – с удовольствием произнес незнакомец. – Мертвецы не выдают тайн.

– И вы нашли меня, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в этом… – произнес Гор спокойно.

Страх медленно улетучивался. Взамен приходило новое, неуловимое пока чувство, которому Гор все еще не был готов дать определение.

– А сомнений ни у кого и нет, – пожал плечами человек.

Он отпустил Гора и теперь со сдержанным интересом рассматривал его. Словно прикидывал на глазок цену его жизни.

– Я могу убить тебя в любой момент, – сказал человек. – И сделаю это, не колеблясь – если ты поведешь себя неправильно. Например – решишь притвориться фонарным столбом или навозной кучей…

– Меня нельзя так просто убить, – возразил Гор, и почувствовал, что принялся дерзить свирепому хищнику. – Это противоречит Статуту. Я отправлен сюда по Воздаянию Высокого Трибунала. Это и есть моя смерть…

– Воздаяние… – рассмеялся человек. – Неужто ты думаешь, что Высокие Судьи спустятся сюда, на эту помойку, проверять соблюдение формальностей? Здесь я – и Трибунал, и Мусорщик. И тот, кто в состоянии ускорить твою затянувшуюся смерть, если сочтет нужным…

Гор внутренне сжался.

Этот человек нес ересь. За каждое слово, произнесенное сейчас, он должен был последовать как минимум, его, Гора, участи! Или что там положено выходцам из Линии Сильных? Но он не боялся, говорил спокойно, буднично, словно не было в нем Внутреннего Статута, который должен оповещать Сервер о каждом нарушении. И это – человек Сильной Линии – самой дисциплинированной и законопослушной, как принято считать в мирах Конгломерата…

– Неужели ты еще способен удивляться? – оглядывая Гора, поинтересовался человек. – И это после всего того, что с тобой сделали Судьи? Вижу, что не ошибся в своем выборе…

– О чем вы? – пробормотал Гор.

– Понимаешь, приятель, – довольно развязно произнес человек. – Жизнь на этой планете учит многому. Скоро и ты поймешь, о чем я говорю. Если, конечно, мне не придется убить тебя…

– А что, – осторожно спросил Гор, – это часто бывает, что к Обреченным возвращается память?

– Не столь часто, но случается, – небрежно сказал незнакомец. – Все пытаются обмануть смерть. Только какая разница – если Обреченный все равно остается в Точке невозвращения? Кого-то приходится ускорять. А кто-то слушает добрый совет – и остаток жизни проводит не хуже любого местного. Конечно, никто не собирается избавлять такого счастливчика от необходимости умереть в отмеренный этой планетой срок. Но это, все-таки, жизнь. Короткая – но жизнь…

Человек внимательно смотрел на Гора, словно выискивал реакцию на свои слова. Гор умел владеть эмоциями, а потаенное чувство приказывало ему держать себя в руках до поры до времени.

Сейчас его посетило давно забытое ощущение: ему казалось, что он, совсем маленький, заглядывает за кулисы бродячего театра, туда, где Мимы готовятся к предстоящему представлению. И то, что он видит за пыльными выцветшими складками кулис, наполняет его страхом, недоумением и разочарованием. Все это раз и навсегда лишает ожидаемое зрелище того ореола волшебства, на которое способны великие мастера сцены – представшие перед ним без грима, с кислыми будничными минами.

Он смотрит за кулисы – и нарушает главное правило этого мира. Теперь он не может быть просто зрителем.