Книга Последний вервольф - Глен Дункан

— Не обращай внимания, — сказал я. — Я просто бешусь из-за слежки.

Харли прочистил горло. Когда я видел, как он безуспешно пытается открыть банку с рассолом или ищет в кармане очки, которые на самом деле у него на лбу, у меня разрывалось сердце. Но что такое — разорвавшееся сердце? Просто чувство. Я имел дело с чувствами, но имели ли они отношение ко мне?

— Ладно, все равно тебе нет смысла уезжать сегодня из «Зеттера», — сказал Харли. — Они уже знают, что ты там. Позвони утром, когда проспишься и придешь в себя.

— Может, ограничиться первым пунктом?

Снова молчание. В такие моменты становилось особенно заметно, как старается Харли избежать слова «любовь».

— Ну и кто на этот раз? — спросил он. — Надеюсь, не та, с силиконовой задницей?

— Нет, та была Катя, — сказал я. — А эта — Мадлин. Никакого силикона. Все натуральное.

6

Один вампир написал: «Величайшая разница между бессмертными и оборотнями (кроме очевидной эстетической) заключается в том, что вампиры гордятся своей метаморфозой, в то время как оборотни ее стыдятся. Стать вампиром значит развить остроту ума и изящество вкуса; это все равно что распахнуть дверь убогого жилища, чтобы обнаружить за ней великолепный особняк. Развитие личности не знает границ. Вампир получает бессмертие, безмерную физическую силу, способность к гипнозу и полету, духовное богатство и умение глубоко чувствовать. Оборотень получает лишь дислексию и постоянную эрекцию. Никакого сравнения…». Все это написано ради одной-единственной мысли: оборотни могут заниматься сексом, а мы — нет.

Меня сложно назвать женоненавистником — но я сплю только с женщинами, в которых не боюсь влюбиться. У меня нет другого выбора, но это все равно тяжело. Не потому что нелюбовь мешает желанию (скорее наоборот; нынешнее поколение даже научилось с этим мириться), а потому что моя нелюбовь не длится долго — особенно с проститутками, большинство из которых вступают на этот путь в надежде почувствовать себя привлекательными. Очень многие столичные девушки по вызову невероятно привлекательны.

В прошлом году я нанимал двадцатидевятилетнюю аргентинку Викторию. С первой же минуты знакомства ее душа говорила с моей на каком-то сакральном языке. Мы занимались оральным, вагинальным и анальным сексом (именно в таком порядке; говорю же, я не женоненавистник) шесть часов подряд (3600 фунтов в денежном эквиваленте), потом сходили за покупками в «Борроу-маркет» и вместе позавтракали, любуясь Темзой. Переходя Хангерфордский мост, мы взялись за руки. Ветер взметнул ее темные волосы, и она подставила лицо для неизбежного поцелуя, почти с усталостью думая о том, что могло бы между нами произойти. Она мне чертовски нравилась. Затем она спросила: «Ты же понимаешь, что это плохо кончится?». Я посадил ее в такси на набережной Эмбанкмент, а потом позвонил в агентство и попросил больше никогда ее не присылать.

Может возникнуть вопрос: почему именно проститутки? Почему не поохотиться на симпатичных неонацисток, не приударить за какой-нибудь мамашей с педофильскими наклонностями? Тому есть две причины — глубокая и поверхностная. К глубокой я мало-помалу подбираюсь. Поверхностную можете получить прямо сейчас: непроститутки требуют взаимной страсти. Я вовсе не урод (и вообще не оборотень, судя по снимкам, которые Харли выкрал из ВОКСа), но далек от того, чтобы воспринимать женское внимание как нечто само собой разумеющееся. Я не могу тратить время в ожидании человека, который внезапно воспылает ко мне желанием. Это требует кучу времени. К тому же энергозатратно. При этом существуют профессиональные проститутки, которым, равно как врачам и дельцам (Леннон и МакКартни — счастливое исключение), требуются от вас лишь деньги.

У Мадлин белая кожа, зеленые глаза, распрямленные светлые волосы, короткое туловище и по-кошачьи игривые, упругие груди. Эта тщеславная, самовлюбленная, на редкость материалистичная девица мыслит и выражается исключительно штампами. Чаще всего ее можно видеть покупающей новую маечку. Она легко впадает в ярость. Так же легко приходит в состояние полной беспомощности. Ей нужен шарманщик, а не его обезьянка. Если ты загоришься, ей будет жалко на тебя помочиться. Дешевая галантерея «Амис» — вот ее лингва-франка. Ее телефон отвечает «мбааа». Все эти мелочи надежнее, чем духовная нищета, поддерживали мою нелюбовь — но и это не могло длиться вечно. Еще месяц, и я разгляжу в ней несчастного ребенка, трагическую историю давно угасшей любви. Несомненно, там будет обожающий ее Отец-Маразматик и порочная Ревнивая Мать. Прожив и увидев так много, обзаводишься дурной привычкой копаться в чужих биографиях в поисках смягчающих обстоятельств. Люди просто кишат информацией, каждый — своей, и мне до зубовного скрежета хочется выведать ее всю. Впрочем, это бессмысленно, потому что при ближайшем рассмотрении человек в первую (а также вторую и третью) очередь оказывается едой.

Мадлин ждала меня в номере люкс на верхнем этаже «Зеттера» — студии, отделанной в стиле шестидесятых. Плакала моя кредитка: я нанял ее на всю ночь.

— Приветик, — сказала она, поднимая бокал, затем прикрутила громкость телевизора и направилась ко мне с кошачьим блеском в глазах. Шла «Экстремальная пластическая хирургия». Женщине вырезали жир с живота и пересаживали на ягодицы.

— Потрогай, — сказал я, протягивая ей ледяную руку. — Возьметесь меня вылечить, доктор?

Теплая, лощеная рука Мадлин с французским маникюром содержала обещание секса за деньги даже во влажных подушечках пальцев.

— Только если тебе нравится больничная еда, милый, — со смехом ответила она. — Будешь шампанское? Или что-нибудь из мини-бара?

— Не сейчас. Сначала смою с себя эту гадость. Заказывай что хочешь.

Я три минуты простоял почти под кипятком, позволяя упругим обжигающим струям выбить из плеч остатки волчьей судороги. В голове по извечной привычке крутились бесполезные стратегии, перечень стран, неподконтрольных ВОКСу (Средний Восток, Демократическая республика Конго, Судан, Зимбабве и прочие веселые места), номера счетов в швейцарских банках, сейфы с таймерами, фальшивые паспорта, тайники с оружием и водители грузовиков, которых не интересует, что они везут. Но сквозь эту какофонию пробивался мой собственный голос, говорящий: ты же этого хотел. Прекрати. Успокойся. Спусти все на тормозах.

Я не смогу долго вести двойную игру. Я спал с Мадлин десять дней. За эти десять дней мой род оказался на грани уничтожения. Во время Проклятия ты просто одержим сексом с Ней (конечно, если ты гетеро; есть и гомосексуальные оборотни — «пидоборотни», как выразился один шутник), а в обычном состоянии твое либидо поддерживается ужасом, что секса ты как раз и не получил, и страхом, что в следующий раз все повторится. Из-за этого возникает множество проблем. Обращенных женщин всегда мало: ВОКС приводит соотношение одна женщина на тысячу мужчин. Сойтись с себе подобной практически нет шансов. Лично я пока не встретил ни одну.

В «Баффи» показывали бары и даже агентства знакомств для нелюдей. В реальной жизни нет ничего подобного. От интернета тоже немного толка: ВОКС запустил столько подставных сайтов (например, печально известный werewolffuckfest.com, благодаря которому отловили сотню «монстров» — исключительно мужского пола; дамы, если они вообще были, не откликнулись; сайт существовал месяц в середине девяностых), что никто больше не хочет рисковать.