Книга Эпидемия. Начало конца - Стив Альтен

— Боже правый…

Пател подумал о своей жене Манише и об их дочери Дон.

— Это важно, — продолжал больной. — Когда я умру, человек великой мудрости разыщет тебя… Я выбрал тебя…

— Выбрал? Для чего? — спросил индус.

— Ты меня заменишь… В тайном обществе… Девять человек хотят вернуть равновесие в мир.

— Девять человек? И что мне делать?

Джеррод Махурин издал тихий хрип, похожий на приглушенный стон. Из его рта разило гнилостным запахом разложения.

Панкай Пател отшатнулся.

— Джеррод! Эти люди… они могут предотвратить конец дней? Джеррод!

Набрав еще немножко мороженого в ложечку, индус осторожно положил его на язык больного. Слюни потекли из уголка приоткрытого рта старика.

Прошло несколько секунд… Тишину нарушил писк кардиомонитора. По экрану поползла прямая линия.

Доктор Джеррод Махурин, крупнейший в Европе специалист в области психопатического поведения, умер.

Палата № 27

Ли Нельсон вошла в палату. Ее коллеги образно называли госпитальные палаты «аквариумами страданий». Здесь все страдания были выставлены на всеобщее обозрение… Кровавая резня… Психические срывы… Уродливая сторона войны, о которой никто не хочет вспоминать за пределами госпиталя.

Хотя во время первой войны в Персидском заливе только четырнадцати американским солдатам ампутировали конечности, вторая война, начавшаяся при президенте Буше, обошлась гораздо дороже. С 2003 года десятки тысяч американских солдат потеряли руки и ноги на войне. Их лечение стало тяжелым бременем для и без того дефицитного бюджета министерства здравоохранения, поэтому муки солдат решили скрыть от глаз общества.

А война продолжалась…

Работать с утратившими конечности ветеранами очень сложно. Далеко не каждый медик сможет изо дня в день общаться с такими людьми. Разрывы бомб оставляют на их телах ожоги и шрамы от осколочных ран. Бесконечно долгие операции не приносят облегчения, а боль бывает слишком мучительной. Затем приходит депрессия. Многим из раненых нет тридцати, а некоторым — даже двадцати лет. Потеря ноги или руки для них — непоправимая утрата, поэтому депрессия ампутантов передается и членам их семей, и персоналу госпиталя.

Днем бывает трудно, но самое страшное начинается ночью…

Ли остановилась у первой кровати справа. Здесь лежал Джастин Фрейтас. Парню недавно исполнилось девятнадцать лет, он был армейским санитаром. Два с половиной месяца назад он потерял глаза и кисти рук, когда пытался снять взрыватель с бомбы.

— Здравствуйте, доктор Нельсон! Откуда я узнал, что это вы?

— Услышали запах моих духов, — ответила Ли.

— Да! Я услышал ваш запах. Эй, док! Я уронил пульт дистанционного управления от телевизора. Дайте мне его.

— Джастин, мы уже говорили об этом вчера.

— Док, это у вас проблемы со зрением. У меня есть руки. Я их чувствую.

— Нет… Просто нервные окончания вводят ваш мозг в заблуждение.

— Док! Я их чувствую! — настаивал Джастин.

— Понимаю, — сдерживая подступающие к глазам слезы, сказала Ли Нельсон. — Мы дадим тебе новые руки, Джастин. Еще пара операций и…

— Нет. Никаких больше операций. Я не хочу никаких операций! Я не хочу протезы! Верните мне мои руки! Как я смогу держать на протезах мою маленькую девочку? Как я прикоснусь к жене?

Гнев вспыхнул подобно пороху. Доктор Нельсон едва успела нажать кнопку тревоги и вынуждена была бороться с пациентом, чтобы помешать ему биться забинтованными культями об алюминиевую спинку кровати.

Вбежал санитар. Он помог врачу пристегнуть руки Джастина Фрейтаса застежками-липучками «Велкро» к кровати. Ли сделала укол. Почти сразу же успокоительное подействовало, и Джастин заснул.

Доктор Нельсон постояла немного, ловя ухом его размеренное дыхание, затем сделала запись в медицинской карточке и отошла от его кровати.

В этой палате ее ожидали еще шестнадцать ампутантов. Ей предстояло побывать еще в семи палатах.

В каждой палате был свой староста, человек, который знал, чем дышат его товарищи по несчастью. В двадцать седьмой палате старостой оказался мастер-сержант Рокки Аллен Трет. Восемь месяцев назад он потерял обе ноги при взрыве реактивного снаряда.

Доктора Ли он встретил сидя на кровати.

— Доброе утро! — поздоровался он с врачом. — Сегодня вы припозднились. Ваш малыш доставил вам много неприятностей?

— Я бы назвала это не неприятностями, а сложной, но интересной работой. Я вижу, у вас сегодня хорошее настроение?

— Приходила Мона с детьми, — пояснил Рокки.

— Не подсказывайте мне… Мальчиков зовут Дастин и Логан, а вашу дочь — Молли.

— Нет, Меган. У нее такие же голубые глаза, как у вас. Замечательные дети. Не могу дождаться, когда меня отпустят домой. Послушайте, я обещал не спрашивать…

— Я позвоню нашему протезисту сегодня утром еще раз. Он обещал, что они будут готовы к середине сентября.

Середина сентября…

Рокки постарался скрыть разочарование. Не без труда это ему удалось.

— Приглядывайте за Свиклом. Сегодня он бушевал, как сумасшедший. Жена передала ему документы на развод. Говорит, что не хочет иметь мужа-калеку.

— Мило, — съязвила Ли Нельсон. — Рокки! Что насчет нового парня… Шеперда?

Мужчина сокрушенно покачал головой.

— Протезист парню не нужен, ему нужен психиатр.

— Нам всем не помешал бы психиатр, — целуя Рокки Трета в лоб, сказала она.

Вернув ему улыбку, женщина направилась к семнадцатой койке. В отличие от большинства кроватей эта была отгорожена шторками, что создавало иллюзию приватности.

— Сержант Шеперд! Меня зовут доктор Нельсон, и я…

Ли отодвинула штору в сторону.

Кровать была пуста.

Небо над Манхэттеном приобрело лазоревый оттенок и теперь сливалось вдали с океаном. Ветерок с Ист-Ривер отгонял неприятные запахи мегаполиса. Снизу, под взлетно-посадочной площадкой для вертолетов, расположенной на крыше госпиталя, монотонно гудели вентиляторы промышленных кондиционеров. К этому гулу семью этажами ниже примешивался шум движущегося по улицам транспорта. Приближалось время обеда, и звуки клаксонов становились все нетерпеливее.

Сейчас вертолетная площадка была пуста. Машина, видимо, улетела по вызову.

Долговязый мужчина в серых брюках от тренировочного костюма и белой футболке шлепал босыми ногами по цементной ограде шириной восемь дюймов, окружающей взлетно-посадочную площадку для вертолетов. Длинные каштановые волосы развевались на ветру. И внешне, и отсутствующим взглядом он напоминал покойного Джима Моррисона, вокалиста группы «Дорз». У этого солдата была беспокойная артистическая натура, запертая в гробницу плоти.