Книга Тайный Круг. Ритуал - Лиза Джейн Смит

Кэсси не стала прерывать разговора. По тому, как миссис Блейк односложно переходила от сухого «Да» к настороженному «Понимаю», чувствовалось, что она расстроена.

Дочь направилась в спальню, подошла к окну, выглянула на улицу и пространно порассуждала про себя о возможных причинах материнского огорчения. Но, честно говоря, она не могла по-настоящему думать ни о чем, кроме рыжеволосого.

Даже если Порция знает, как его зовут, она на сто процентов никогда этого не скажет. Как отыскать человека, не зная имени?!

Никак. Вот и вся история. Да и узнав его имя, Кэсси не стала бы за ним бегать - она просто этого не умеет. Не обучена.

- А через неделю я уеду, - прошептала грустная поэтесса.

Впервые эти слова не принесли ни утешения, ни надежды. Маленький кусочек халцедона с легким стуком лег на тумбочку.

- Кэсси, ты что-то сказала?

Девушка обернулась и увидела стоящую в дверях мать.

- Мам, я не знала, что ты уже закончила, - и добавила, отвечая на вопрос, застывший в глазах матери: - Я просто думала вслух. О том, что в конце следующей недели мы поедем домой.

Выражение лица матери резко изменилось: будто боль, надежно скрытая, на секунду вырвалась из плена. Огромные черные глаза матери были обведены темными кругами; эти глаза обшаривали комнату, будто не зная, куда спрятаться.

- Мам, в чем дело? - Кэсси почуяла недоброе и решила, наконец, прояснить ситуацию.

- Я говорила с бабушкой. Ты же помнишь, мы собирались навестить ее на следующей неделе?

Как тут забудешь! Когда она пыталась рассказать Порции, что они с мамой поедут к бабушке на машине по побережью, Порция рявкнула, что здесь, дескать, это не называется побережьем. Оказывается, от Бостона до Кейп-Кода пролегает южный берег, от Бостона до Нью-Хэмпшира - северный, если вдруг кому-то взбредет в голову отправиться в Мэйн, он поедет на восток, а если к ее бабушке… А где бабушка, кстати, живет? Кэсси не знала, где, поскольку мать ей этого никогда не говорила.

- Конечно, - сказала девушка, - я помню.

- Ты даже представить себе не можешь, как она сдала. Совсем плохо себя чувствует, гораздо хуже, чем я предполагала.

- Бедная бабушка! - Кэсси никогда не только бабушку, но даже фотографию бабушки не видела и, тем не менее, по-настоящему сочувствовала ей. Женщины не общались примерно с тех пор, как родилась Кэсси. Это было как-то связано с уходом матери из дома, но в подробности семейной драмы ребенка не посвящали. Правда, в последние годы возобновился вялый обмен письмами, позволяющий Кэсси надеяться, что в душе они все-таки любят друг друга. Так что познакомиться с бабушкой ей очень хотелось. - Мам, мне, правда, очень, очень ее жалко, - произнесла она. - Ты думаешь, она поправится?

- Не знаю. Она там совсем одна в огромном домище… а теперь еще это воспаление вен! Она почти не ходит.

Лучи солнца разлиновали лицо матери полосками света и тени. Речь ее лилась ровно, но вымученно, будто она сдерживала рвущиеся наружу эмоции.

- Доченька, мы с бабушкой не очень ладили, но мы ведь одна семья, и, кроме нас, у нее никого. Настало время забыть о ссорах, - никогда раньше она не говорила о разрыве так открыто.

- Мам, а что все-таки между вами произошло?

- Теперь это не важно. Она хотела, чтобы я… скажем, выбрала путь, который мне казался неприемлемым. Она считала, что поступает правильно… Как и я… Теперь она беспомощна и одинока.

Кэсси почувствовала легкий холодок. Что это - беспокойство о неведомой бабушке или что-то еще? Кошки скребли на душе все сильнее: выражение лица матери не предвещало ничего хорошего, это было лицо человека, готовящегося сообщить дурные новости, но, хоть убей, не знающего, как это сделать.

- Кэсси, я все взвесила и вижу только одно решение. Мне очень тяжело говорить об этом, потому что для тебя это будет настоящей катастрофой. Тебе придется сложнее всего… но ты молодая - привыкнешь. Я знаю - привыкнешь.

Кэсси занервничала:

- Мамочка, не беспокойся, - затараторила она. - Оставайся здесь и делай все, что потребуется. К школе я подготовлюсь сама. Это же нетрудно: Бет и миссис Фриман помогут мне… - мать только отрицательно мотала головой.

Девушка вдруг почувствовала, что единственный шанс прорваться - это законопатить зияющую дыру туманного будущего бессмысленным потоком слов.

- Новой одежды для школы мне не потребуется…

- Кэсси, доченька, прости меня. Милая, я хочу, чтобы ты попробовала понять и отнеслась к этому по-взрослому. Я знаю, как сильно ты будешь скучать по друзьям. Нам обеим придется смириться с ситуацией и постараться извлечь из нее максимальную пользу. - Мать бессмысленно уставилась в окно, не способная вынести взгляда дочери.

Кэсси взяла себя в руки:

- Мам, объясни все-таки, что ты пытаешься сказать?

- Я пытаюсь сказать, что домой в Резеду мы не поедем. Мы поедем туда, где я родилась, в дом бабушки, и будем жить с ней. Мы нужны ей, и поэтому остаемся там.

Кэсси оцепенела, все ее чувства притупились. Она смогла только пролепетать, как будто это теперь имело хоть какое-то значение:

- Где «там»?! Где находится дом бабушки?!

Впервые за время разговора мать оторвалась от бессмысленного разглядывания окна. Кэсси никогда не думала, что ее глаза могут быть такими огромными и чернущими.

- В Нью-Салеме, - спокойно произнесла мама. - В городке под названием Нью-Салем.

Прошло несколько часов, а Кэсси все так же сидела у окна, тупо уставившись в пустоту. Ее мысли беспомощно носились по замкнутому кругу.

Остаться здесь… в Новой Англии… Кошмар…

Вдруг на фоне полнейшей бесперспективности забрезжило осознание благой вести:

«Он тоже здесь. Я знал, что вы еще встретитесь», - заявлял, откровенно радуясь, некий внутренний голос.

Но на этот оптимистичный голос находились десятки других, менее обнадеживающих, вещавших громко и слажено.

«О’кей, остаемся. Не возвращаемся в Резеду. Допустим даже, он где-то неподалеку в Массачусетсе. Но ты же не знаешь, ни как его зовут, ни где он живет. Дудки - тебе его ни за что не найти».

«Но хоть шанс есть!» - хваталась за соломинку Кэсси. На что голос, звучащий из самой глубокой глубины глубин, тот, который обрадовался, что они остаются в Новой Англии, прошептал: «Это не шанс. Это твоя судьба».

«Судьба!!! - глумились прочие голоса. - Не смеши людей! Твоя судьба теперь - провести лучшие годы в долбаной Новой Англии. Где ты никого не знаешь. Где ты будешь одна».

«Одна, одна, одна», - скандировали новые присоединившиеся голоса.

Единственный светлый глубинный голос исчез, поверженный вражеской мощью. Кэсси чувствовала, что вместе с ним ускользает и ее последняя надежда нити, увидеть рыжего юношу. Похоже, ей было уготовано только отчаяние.