Книга Пластилин колец - Дуглас Кенни

– Как всем вам известно, я прожил в Хобботауне большую часть моей жизни, так что мнение обо всех вас я составить успел и, прежде чем покинуть вас навсегда, я хотел бы показать вам, что вы все для меня значили.

Толпа одобрительно взревела, решив, что Килько сию минуту начнет раздавать долгожданные подарки. Но то, что последовало за этими словами, поразило даже Фрито, в ошалелом обожании взиравшего на своего дядю. С Килько свалились штаны.

Воссоздание картины разразившегося следом буйства лучше доверить фантазии читателя, как бы она у него ни хромала. Впрочем, Килько, заранее договорившийся, что фейрверк начнется, едва он подаст условный знак, сумел увильнуть от разгневанных соплеменников. Послышался оглушительный рев, сверкнула ослепительная вспышка, и горящие жаждой мести хобботы, вокруг которых с грохотом и сверканием совершалась мировая катастрофа, взвыв от испуга, зарылись носами в грязь. Когда громыхание поутихло, несколько самых храбрых линчевателей приподнялись и, сощурясь от горячего ветра, вгляделись туда, где только что помещался на невысоком пригорке стол Килько. От пригорка и следа не осталось. От Килько тоже.

– Видели бы вы их рожи, – заливался Килько, обращаясь к Фрито и Гельфанду. Надежно укрывшись в своей норе, старый хоббот сотрясался от ликующего хохота. – Как они улепетывали! Как зайцы от привидения!

– Зайцы или хобботы, а все же тебе следовало быть поосторожнее, сказал Гельфанд. – Ты мог кого-нибудь покалечить.

– Да что ты волнуешься? – ответил Килько. – Шрапнель вся в другую сторону пошла. А лучшего способа встряхнуть их перед тем, как навсегда покинуть этот городишко, все равно не придумаешь.

Килько встал и принялся напоследок пересчитывать сундуки, на каждом из которых был отчетливо выведен адрес "Дольн, Эстрагон".

– Времена повсюду наступают тяжелые, – добавил он, – так что пора им жирок-то порастрясти.

– Тяжелые? – удивился Фрито.

– Да, – ответил Гельфанд. – Зло вступило на нашу…

– Ой, ты только опять не заводись, – нетерпеливо перебил его Килько. Расскажи Фрито все, что мне рассказал, и довольно.

– Твой грубиян-дядюшка имеет в виду, – начал Маг, – что множество знамений, виденных мною, предвещают нам всем беду

– здесь, в Шныре, и повсюду.

– Знамений? – переспросил Фрито.

– Истинных и несомненных, – мрачно ответствовал

Гельфанд. – Странные и ужасные чудеса видел я в прошлом году. В полях, засеянных житом, взошли ягель и африканское просо, и даже в крохотных огородах перестали расти артишоки. В декабре приключилась жара, белая ворона летала по небу, а затем наступило морковкино заговенье. Призовая голштинка разродилась двумя живыми страховыми агентами. Земля разверзлась, изрыгнув завязанные морским узлом козлиные потроха. Лик солнца померк, и с небес излились дождем раскисшие кукурузные хлопья.

– Но что же все это значит? – задыхаясь, спросил Фрито.

– А я откуда знаю? – дернул плечами Гельфанд, – Во всяком случае, сюжетец из этого можно слепить – будь здоров. Но это не все. Мои шпионы доносят, что на Востоке, в страшных Землях Фордора собираются черные силы, весь списочный состав. Орды гнусных урков и троллей умножились, и каждый день красноглазые призраки тайком проникают даже в пределы Шныра. Скоро великий ужас охватит эту землю, ибо к ней протянулась черная длань Сыроеда.

– Сыроед! – воскликнул Фрито. – Но Сыроеда давно нет в живых.

– Не верь всему, что слышишь от герольдов, – серьезно сказал Килько. Считалось, что Сыроед безвозвратно погиб в Битве при Брильонтуре, но оказалось, что это всего лишь мечтательное заблуждение. На самом деле он и с ним вместе Девять Ноздрюлей ускользнули от истребительного отряда с помощью хитроумной уловки, – притворившись бродячей труппой цыган-канатоходцев. Они бежали через Найо-Марш и проникли на окраину Фордора, где земельные участки падали в то время в цене, как падает на землю парализованный сокол. С той поры они засели в Фордоре и накапливают силы.

Темный Карбункул Рока, коим наделен Сыроед, вскорости лопнет, наполнив своими дурными миазмами Нижесреднюю Землю. И ежели мы намереваемся уцелеть, эту болячку надлежит удалить прежде, чем Сыроед примется сам выдавливать гной.

– Да, но как это сделать? – спросил Фрито.

– Мы обязаны не подпустить его к тому единственному, что означает победу, – ответил Гельфанд. – Не дать ему наложить лапу на Великое Кольцо!

– А что это за кольцо такое? – спросил Фрито, озираясь по сторонам в поисках наиболее удобного выхода.

– Перестань озираться по сторонам в поисках наиболее удобного выхода, и я поведаю тебе об этом, – одернул перепуганного хоббота Гельфанд. Множество лет назад, когда хобботы еще дрались с бурундуками за лесные орехи, эльфы выковали в своих чертогах Кольца Власти. Изготовленные по тайному рецепту, известному ныне лишь производителям зубной пасты, эти Кольца наделяют их обладателя немалой мощью. Всего их было двадцать: шесть для господ земли, пять для правителей моря, три для покорителей воздушных пространств и еще два, чтобы избавляться от дурного запаха изо рта. С этими Кольцами народы прошлых времен – и смертные, и эльфы – жили в великолепии и мире.

– Однако, я насчитал всего шестнадцать, – заметил Фрито. – А где же остальные четыре?

– Отозваны на фабрику, – засмеялся Килько, – брачок обнаружился. Чуть дождик, в них сразу хлоп – короткое замыкание – и натурально, пальца как не бывало, сгорает дочиста.

– Да, но Великое осталось, – продолжал свою декламацию Гельфанд, – ибо Кольцо Величия правит всеми иными, потому Сыроед и ищет его теперь пуще всех остальных. Чары его и мощь окутаны легендами, – говорят, что многую службу способно сослужить оно своему обладателю. Говорят, что, благодаря его мощи, тот, кто носит его, способен совершать невозможное – властвовать над любыми тварями, побеждать непобедимые армии, обращаться в рыбу и птицу, голыми руками гнуть сталь, одним махом перескакивать через какой угодно забор, завоевывать друзей и оказывать влияние на людей, избегать штрафов за незаконную парковку…

– И добиваться, чтобы его выбрали Королевой Красоты, – закончил перечень Килько. – Все, что душа пожелает!

– Тогда, наверное, всякий жаждет обладать Великим Кольцом, – сказал Фрито.

– Всякий, кто жаждет его, жаждет проклятия! – воскликнул Гельфанд, страстно взмахнув волшебным дрючком. – Ибо так же верно, как Кольцо дает власть, оно овладевает своим владельцем! Тот, кто носит Кольцо, меняется медленно, но всегда не в лучшую сторону. Он становится недоверчивым, он страшится утратить могущество, сердце его каменеет. Он влюбляется в свою власть и обзаводится язвой желудка. Он становится тупоумным и раздражительным, подверженным неврозам и невралгиям, болям в пояснице и частым простудам. И скоро уже никто не зовет его больше в гости.

– Сколь ужасная драгоценность это Великое Кольцо, – сказал Фрито.