Книга Кровь Марса - Александр Лидин

— А ты наверх сунься, там тебя живо найдут, — посоветовал Шкипер и чуть позже добавил: — С такими деньгами можно и на самом дне жить, как на крыше.

— То-то все богачи вниз рвутся… аж на самое дно бегут…

— Я бы все равно занялся дележом, а когда госы нагрянут, тогда и решать будем, что делать…

Неожиданно Пятак покачнулся и, чтобы удержаться на ногах, резко выбросил вперед руку, непроизвольно подтолкнув дипломат в сторону Монаха. Тот, стремительно повернувшись, уставился на Пятака.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Моя доля… — только и смог выдавить из себя гигант. Это было первое, что пришло ему в голову. Не говорить же приятелям, что он подхватил какую-то заразу и у него слуховые галлюцинации.

— Хорошо, раз ты так хочешь, — Монах вновь открыл дипломат, вынул оттуда несколько пачек купюр в банковской упаковке и протянул Пятаку. Тот несколько мгновений тупо пялился на деньги, словно никак не мог понять, что же происходит. Потом быстрым движением сунул их в боковой карман, будто это и не деньги были, а какие-то безделушки, которые и потерять не жалко. Обведя мутным взглядом всю компанию, рывком оторвался от стола и широким шагом направился к выходу. Роб едва успел отскочить в сторону.

До квартиры-бункера, который Пятак считал своим домом, идти было недалеко, но ему показалось, что тот находится за сотню кубалов от квартиры Монаха. Ноги у Пятака несколько раз подкашивались, так что ему приходилось припадать к грязной стене, иначе бы он рухнул на пол, а при его весе даже небольшое падение было чревато последствиями. Он не думал ни о госкорпорации, ни о деньгах, которые лежали в кармане и которых вполне хватило бы на полгода безбедного существования. Сейчас его волновало только одно, добраться до дома, рухнуть на койку и забыться. Сон все лечит, он — лучшее лекарство. А там посмотрим, что это за зараза.

Дверь ему удалось открыть только с третьей попытки. Захлопнув ее за спиной, он даже не стал закрывать дополнительные засовы — не то чтобы он никого не боялся, просто сейчас ему было все равно… Рывком выдвинув ящик шкафа, он высыпал деньги прямо в тряпки. Уронил одну пачку, но не стал за ней нагибаться — аккуратно задвинул ее ногой подальше под шкаф.

А теперь наконец-то… Не снимая ботинок, он повалился на кровать. В какое-то мгновение ему казалось: еще чуть-чуть, и он уснет, но не тут-то было. Вместо сна он вновь услышал голос.

— Полежи, отдохни.

«Так, если мне не грезится, то эта тварь где-то на спине», — пронеслось в голове у Пятака, и он со всей силы вжался спиной в кровать, желая раздавать паразита. Кровать заскрипела и только.

— Интересно, почему ты так хочешь от меня избавиться? Кстати, поздно пытаться меня раздавить. Еще час-другой, и я полностью интегрируюсь в твое тело.

Пятак повторил попытку, не желая верить очевидному.

— Да прекрати ты! Кстати, если желаешь, я мог бы исполнить твое самое сокровенное желание…

Переполненный отчаянием Пятак зажал уши, но это было бесполезно, так как голос продолжал звучать у него внутри головы:

— …ты же хотел стать другим? Хотел?

— Да!!! — вымученно, переполненный яростью проорал Пятак. — Да!!! Да!!! Да!!! Ты можешь отстать от меня?

— Грубо! — фыркнул голос. — Можешь считать, что я обиделся, — и смолк.

Пятака трясло. Несколько минут он лежал, вслушиваясь, но голос молчал. Неужели обиделся? Может, приступ безумия отступил? Но болезнь не отступала. Пятаку казалось, что все его тело в огне. И еще… он страшно хотел пить, но не мог встать. Лежал, хватая ртом воздух, задыхался, как выброшенная на берег рыба. А потом, в какой-то момент сознание оставило его, но вместо того, чтобы провалиться в бездонную пучину беспамятства, он увидел сон. Странный сон.

Перед ним открылись огромные бронзовые двери, и он шагнул на странную темную равнину, где в беспорядке были разбросаны небольшие удивительные строения с округлыми крышами, а единственными источниками призрачного голубоватого света являлись странные нитевидные растения, уходящие в небо на неведомую высоту. Тонкие и полупрозрачные, они казались удивительным творением безумного стеклодува. Они протянули свои нити к… сияющим в небе звездам. Пятак никогда не видел звезд, только на картинках во время обязательного курса гипнообучения, но он сразу понял, что это за яркие точки в небе. Открытом небе! Да, это поистине был удивительный сон.

Пятак медленно плыл над дорожкой, вымощенной желтыми камнями, поражаясь древности открывшихся перед ним строений, соединяемых покатыми пандусами и дорожками, — нигде он не заметил ни одной лестницы. Приблизившись к огромной полукруглой стене, он замер, разглядывая странные витиеватые письмена, напоминающие арабскую вязь. Тут же он вспомнил, что не прочел на ночь аят. А потом нашел себе оправдание: он ведь болен, а когда выздоровеет, он непременно наверстает упущенное. С этим чувством невыполненного долга он повернулся и медленно заскользил вдоль стены. Неожиданно перед ним открылся проход. Пятак нырнул в него и оказался по другую сторону стены на набережной, вдоль которой степенно катил воды ленивый поток. Подойдя к самому краю, Пятак наклонился и застыл пораженный: на него из темных глубин смотрело его отражение. Только это был не он, а совершенно другой человек. Вытянутое благородное лицо, миндалевидный разрез глаз, тонкий, аристократический нос, изящно выгнутые губы, ничуть не похожие на прежние оладьи, и все это обрамлено длинными, тонкими шелковыми нитями иссиня-черных волос.

Пятак отпрянул от воды. Нет, этого не может быть! А потом в голову пришло логичное объяснение: это же сон, всего лишь сон!

Глава 2 Новая жизнь

Бывают психи разные –

не буйные, но грязные, –

….

Вот главврачиха — женщина –

пусть тихо, но помешана, –

Я говорю: «Сойду с ума!»

Она мне: «Подожди!»

В. Высоцкий «Песня о сумасшедшем доме»

Пробуждение было ужасным. В первый момент Пятак попытался вспомнить, кто его так избил. Казалось, в теле нет ни одной целой кости. Тем не менее ему удалось пошевелить руками и ногами. И только когда он хотел было попытаться встать, он почувствовал, что лежит на чем-то омерзительно склизком. Подняв руку, он поднес ее к лицу. Ладонь была испачкана какой-то отвратительной желтоватой массой. Но самое странное, ладонь была не его. У Пятака, насколько он помнил, а помнил он это хорошо, были грубые огромные руки с короткими пальцами-сосисками, а теперь перед ним была… изящная кисть аристократа с длинными, музыкальными пальцами.

Не понимая, что происходит, Пятак с хлюпающим звуком откинулся назад на подушку и закрыл глаза. Что с ним творится? Он попытался восстановить события предыдущего дня. И все выходило довольно складно до того момента, как он полез в этот чертов холодильник. Выходит, он и в самом деле подцепил там какую-то заразу.