Книга Переправа - Элли Гриффитс

Когда макароны приготовились, Рут ест их за столом у окна, перед ней стоит книга Эрика «Зыбучие пески». Заглавие взято из «Лунного камня» Уилки Коллинза, и Рут снова открывает первую страницу, где Эрик цитирует описание Коллинзом этих песков:

«Последний вечерний свет быстро догорал; и над этим печальным местом нависла какая-то зловещая тишина. Волны океана набегали на большой песчаный берег бухты, не производя ни малейшего звука. Ни малейший ветерок не тревожил водного пространства, лежавшего неподвижно и мрачно до самого горизонта. Клочки грязной тины, желтовато-белые, плавали по мертвой поверхности воды. Ил и пена заметно мелькали в тех местах, где последний свет еще падал на них между двух больших утесов, выступавших с севера и юга в море. Начинался отлив, и, пока я стоял и ждал, широкая поверхность зыбучих песков стала морщиться и дрожать, — это было единственное движение в этом отвратительном месте»[5].

Коллинз, несомненно, разбирался в ритуальном ландшафте моря, земли и жутких, населенных призраками мест между ними. Рут вспоминает, что по крайней мере один персонаж «Лунного камня» встречает смерть в этих песках. Вспоминает и еще одну фразу: «Что попадет в эти пески, то остается там навсегда». Но Солончак выдал часть своих тайн; сперва хендж, а теперь эти останки, только и ждавшие, чтобы Рут обнаружила их. Тут непременно должна быть какая-то связь.

Прочтя вновь об открытии хенджа (Эрик написал три книги в связи с этой находкой), Рут вспоминает, как жутко он выглядел в свете раннего утра, словно потерпевший крушение корабль, беззвучно поднявшийся на поверхность, — деревянные столбы образовали мрачный круг, чернеющий на фоне неба. Вспоминает, как Эрик рассказывал у костра о скандинавских духах воды: о меняющих облик никсах, заманивающих в пучину доверчивых путешественников; о нокке — поющих на рассвете и закате речных эльфах. О воде как источнике жизни и месте смерти. Вода также часто ассоциируется с женщинами — жаждущими мести, заманивающими мужчин в водяную могилу. О духах утопленников с длинными зелеными волосами, чьи перепончатые руки поднимаются при отливе над водой…

Рут читает дальше, макароны забыты. Лекций завтра у нее нет; она пойдет на то место, где были обнаружены кости.

Но утром льет дождь, косой, барабанящий в окна и окутывающий болото непроницаемой серой завесой. Раздосадованная, Рут берется за работу: пишет конспекты к лекциям, заказывает книги в библиотеке, даже опустошает холодильник. Однако то и дело возвращается к торку, лежащему в пластиковом пакете на столе у окна. Флинт, почувствовав ее интерес, вспрыгивает и усаживается на пакет. Рут сталкивает его. Ей не хочется, чтобы Фил увидел кошачьи шерстинки. Он иронично относится к кошкам, называет их «домочадцами Рут». Она не сомневается — эта находка не дает ему повода для насмешек. Фил всегда довольно скептически воспринимал взгляды Эрика Викинга на ритуальный ландшафт. Для людей железного века этот хендж уже был древним, возможно, таким же загадочным, как и для нас. Они похоронили тело в грязи, обозначая начало этого таинственного ландшафта? Или жертва была ритуально убита, чтобы умилостивить духов воды? Если она сможет установить связь между останками и хенджем, то вся эта местность станет значительной. Солончак может превратиться в важный участок археологических раскопок.

В начале третьего Рут думает, что погода улучшается. Выходит к калитке, дождь приятно охлаждает лицо. Намерение ее нелепо, яма будет заполнена водой, и она не сможет работать по-настоящему в одиночку, но Рут решает наведаться в то место. До него недалеко, около мили пути, и моцион пойдет ей на пользу. Она бодро говорит это себе, надевая куртку и болотные сапоги, купленные для раскопок на Внешних Гебридских островах, кладет в карман фонарик и надевает рюкзак. Она взглянет, и только. Небольшая быстрая прогулка перед наступлением темноты — это лучше, чем сидеть дома, ломать голову и есть бисквиты.

Поначалу прогулка вполне приятна. Рут идет спиной к ветру, теплая куртка спасает от дождя. В кармане у нее та самая топографическая съемка, которой они пользовались при поисках хенджа. Она еще раньше увидела на ней помеченный желтым хендж и зеленые наклейки там, где обнаружили другие доисторические столбы. Они как будто образуют линию, исходящую от хенджа, и Эрик в то время не исключал, что это часть тропы. Может эта тропа вести к тем костям?

Рут идет не по дороге к автостоянке, а на запад, по тропе для наблюдателей за птицами. Пока она не сойдет с нее, все будет хорошо. По обе стороны простираются болота, громадные заросли камыша и мили взъерошенной ветром травы. С виду земля достаточно твердая, но Рут знает по опыту — там полно скрытых окон, предательских и глубоких. Во время прилива море затопляет болота до середины, быстро и беззвучно покрывая землю. Это здесь Питер застрял несколько лет назад между приливными и пресными болотами, лежал лицом в грязной жиже, держась за принесенный водой сушняк, а Эрик полз к нему, выкрикивая по-норвежски слова ободрения.

Рут идет по узкой тропинке. Из-за тумана в нескольких ярдах уже ничего не видно. Она не хочет оказаться в болоте. Дождь мерно льет, небо хмурое, серое. По пути Рут вспугивает стайку бекасов, стремительно взлетающих зигзагами в воздух, но за их исключением она совершенно одна. Рут напевает на ходу, думает об Эрике, Питере и том очаровательном лете на Солончаке. О друидах, которые приходили и ночевали под открытым небом у хенджа. Эрик, вспоминает она, был на их стороне. «В конце концов, — сказал он, — хендж построили для того, чтобы стоять здесь, а не для научного изучения в музее». Но университет, финансировавший раскопки, требовал, чтобы столбы извлекли. Приливы их постепенно разрушают, утверждали эти ученые, столбы нужно вывезти для их же сохранности. «Но они предназначены для разрушения, — утверждал Эрик. — Жизнь и смерть, прилив и отлив, их смысл именно в этом».

Однако Эрик проиграл спор, и столбы перевезли, медленно и бережно, в университетскую лабораторию. Теперь Рут сожалеет о вкопанных по кругу столбах, просуществовавших в песке две тысячи лет. «Их место здесь, — думает она, бредя по грязным лужам и глубоко засунув руки в карманы. — Что попадет в эти пески, то остается там навсегда».

Наконец Рут видит домик, где Нельсон приказал Клафу собрать в пакет мусор. Видит даже автостоянку, сейчас, разумеется, пустую. Земля здесь твёрже, и она идет быстро, хоть и запыхалась (с января непременно нужно ходить в спортзал). Полицейская лента все еще трепещет на ветру, и Рут, подныривая под нее, думает о Нельсоне, его рвении, разочаровании, когда оказалось, что это не кости Люси Дауни. «Странный он человек, — думает Рут, — грубый, недружелюбный, однако, похоже, очень беспокоится из-за этой маленькой девочки».

Как она и подозревала, яма почти до краев затоплена. Это главная проблема с раскопками на болотистых, уходящих под воду во время приливов местах. В археологии важно получить «окружение», ясное видение, где обнаружено то или другое. А на таких участках даже земля меняется под ногами. Рут достает лабораторный стакан и начинает вычерпывать воду. Надежды осушить яму нет, но она хочет взглянуть, не видно ли в земле чего-то еще. Фил обещал прислать из университета команду, чтобы вести раскопки как следует, но Рут надеется первой обнаружить возможную находку. Это ее открытие.