Книга Мимолетная страсть - Лесия Корнуолл

— Должен ли я выразить свои сожаления вам или тетушке Августе? Полагаю, на самом деле вы не хотите, чтобы я там присутствовал.

— Я не хочу, — согласился герцог. — Но сестра твоя хочет. Причем от всей души, так что мне пришлось явиться сюда и настоять на твоем появлении на балу.

— Ради Миранды я буду, — сухо ответил Финеас.

Герцог ледяным взглядом пригвоздил его к месту.

— При одном условии, Блэквуд. Я требую, чтобы ты прекратил шляться по шлюхам и играть, пока Миранда находится в городе. Ожидаю также, как, впрочем, каждый год, что ты правильно распорядишься своим пребыванием в приличном обществе и найдешь себе подходящую невесту. Тебе давно пора обзавестись наследником. Если же этого не произойдет, я буду вынужден…

— Оставить все, что не входит в майорат, сыну Марианны — до последнего пенни, — закончил за него привычную угрозу Финеас. Герцог нахмурился. Они оба знали, что угроза беспочвенна: Каррингтон никогда бы не отобрал богатство и привилегии герцогства, как бы сильно он ни презирал Финеаса. Это уничтожило бы четырехсотлетнюю традицию дома Арчеров.

— Хватит легкомыслия, Блэквуд. Тебе мало стольких лет свободы и распутства? Пора вспомнить о своих обязанностях и подумать о будущем. Имей в виду, я получаю лондонские газеты в Каррингтон-Касле и полностью осведомлен обо всех твоих похождениях.

— А я-то думал, что отлично заметаю следы, — насмешливо произнес Финеас и увидел, что дед опасно побагровел. К счастью, в салон вошел Крейн с кофе.

Финеас подождал, пока он поставит чашку перед Каррингтоном.

— Виски, пожалуйста, Крейн, — приказал он. Дворецкий пересек комнату и поднял графин.

Не имело никакого смысла ссориться с дедом, но такое положение вызывало немало сложностей. Или Уайтхолл, или герцог, но кто-нибудь обязательно будет недоволен. Невозможно быть одновременно джентльменом и распутником. Двуличность неизбежно вызывает у людей подозрения, тебе перестают доверять и отказываются от общения с тобой.

Он взял из рук Крейна стакан с виски и осушил одним глотком под пристальным взглядом герцога.

— Еще.

— Блэквуд, еще и десяти нет, — натянуто произнес герцог.

Но он осушил и второй стакан. Финеас выполнял свою работу и не хотел ничего скрывать. Да, будет непросто. И ничего приятного. Подумав о приятном, он вспомнил очаровательную Ясмину. Подобные свидания станут невозможными в присутствии сестры. И все же ему так хотелось снова быть с ней, прикоснуться к нежной коже, услышать, как она вздыхает, ощутить, как ее ногти впиваются в его тело…

— Почему ты ухмыляешься? — ворвался в его мысли требовательный голос герцога, вырвав Финеаса из эротических грез.

— Думаю о дебюте Миранды, разумеется, — ответил он.

Герцог гневно сверкнул глазами.

— Не вздумай ей так улыбаться! Это в высшей степени неприятно, а я говорил совершенно серьезно, когда сообщил, что ожидаю от тебя достойного поведения, пока она в городе.

Финеас поднялся на ноги.

— Я уверен, когда вы вернетесь в Каррингтон-Касл, кто-нибудь будет регулярно докладывать вам обо всем, что со мной происходит. — И многозначительно посмотрел на Крейна. Тому хватило совести покраснеть.

Герцог вскинул бровь.

— Я остаюсь в городе! Когда Миранде предложат руку и сердце, я должен быть рядом. Собственно, я остановлюсь здесь.

— Здесь? — спросил Финеас, чувствуя, как его желудок ухает вниз.

— Здесь, — ответил герцог, тонко улыбнувшись. — В этом самом доме.

Глава 4

Изабель неохотно открыла глаза и заморгала, глядя на гренку и чай, оставленные для нее на прикроватном столике. И то, и другое давным-давно остыло.

Она прищурилась, взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и ахнула. Почти полдень! Изабель откинула одеяло и хотела соскочить с кровати, но все тело нещадно болело. Это была очень приятная боль. Изабель снова легла и улыбнулась. Ей было тепло, она чувствовала себя отдохнувшей и удовлетворенной. Изабель попыталась вспомнить, когда она в последний раз просыпалась так поздно или чувствовала себя так хорошо, но это ей не удалось.

Блэквуд!

Ей это не приснилось. Каждая его ласка была самой настоящей. Изабель никогда не чувствовала себя так с Робертом, даже в самые первые дни их брака, когда он еще притворялся, что любит ее.

Изабель прислушалась к шагам в коридоре, но в доме стояла полная тишина, и она снова зарылась под одеяло. Изабель пальцем потрогала губы, поражаясь, что вообще осмелилась на такое. Губы расплылись в широкой улыбке. В саду у Эвелин, ради всего святого! Изабель сумела подавить смешок, но он прорвался наружу вздохом.

Блэквуд!

Он полностью соответствует своей репутации, даже более того, и далеко превосходит ее самые необузданные мечты о том, как это может быть… Изабель ахнула. Ее окатило жаром, он растекся по животу, а дыхание перехватило — в голове проплывали образы того, что произошло вчера. Его глаза, его рот, его руки… о, его руки! Она страшно рисковала, но оно того стоило, со злорадным ликованием подумала Изабель. И не важно, будет Блэквуд это скрывать или нет, ведь он не имеет понятия, кто она такая.

Она усмехнулась и потянулась, как кошка. Изабель вытащила ногу из-под одеяла, но тут же отдернула ее назад, ощутив ледяной холод. Это и вернуло ее к действительности. О чем она вообще думала? Какое постыдное поведение! Нельзя допускать, чтобы простой флирт заходил так далеко. Если Онория узнает, последствия будут ужасными.

Свекровь никогда не поймет ее поведения, пусть даже Блэквуд неотразим, а его улыбка, его глаза на короткое время просто свели ее с ума…

Что она наделала?! Может быть, она все-таки такая же распущенная, как и ее мать?

С пылающим лицом Изабель вскочила с кровати и закуталась в халат, как в доспехи, так сильно затянув пояс, что он едва не перерезал ее пополам. Она затаила дыхание и стала прислушиваться, но из комнат Онории не доносились вопли ярости, никто не топал ногами, спускаясь по лестнице, и не требовал от нее объяснений о ее безобразном поведении.

Можно подумать, они у нее имелись. Только одно — это был Блэквуд. Разве могла она поступить по-другому?

Изабель залпом выпила холодный чай, пытаясь успокоить нервы, но к гренке даже не притронулась. Она не может есть, желудок словно завязался узлом, сердце сжало в тиски, а руки и ноги превратились в кисель из-за…

Блэквуда.

Изабель подошла к умывальнику и поплескала в лицо холодной водой, пока грезы опять не унесли ее далеко отсюда. Холод хлестанул, как пощечина. Изабель посмотрелась в зеркало, висевшее над умывальником. Она ни капли не изменилась. Ну, возможно, глаза сделались чуть ярче, а щеки порозовели. Губы… ну, губы мягкие и полные, словно она провела вечер в темном саду, целуясь с кем-то.