Книга Чучельник - Лука Ди Фульвио

– Послушай, – начал Фрезе, меняя тему, – ты ведь местный. Помнишь пожар в сиротском приюте?

– В каком приюте?

Амальди прищурился. Ему трудно было сосредоточиться, отвлечься от скопища мыслей, нахлынувших на него прямо с утра. Он понимал, что подумали люди, нашедшие женщину, о которой сообщалось в факсе. Он все помнил. Тело, как мешок…

– В каком приюте? – встряхнулся он.

– В муниципальном приюте, в том, что сгорел много лет назад… Да неужто не помнишь? Приют-то у нас один.

– Ну да, – кивнул Амальди. – Муниципальный приют. Тот, что сгорел.

– Тот самый.

– Да, помню.

Если Фрезе ему не друг, кого можно считать его другом? Где его друзья? Объясняя Фрезе, что никак не может помнить пожар, потому что тогда только родился, хотя слышал про него, поскольку много лет у всех на устах были обугленные трупы сирот, монахиня, что как из пушки вылетела из окна третьего этажа и, уже мертвая, корчилась на тротуаре в языках пламени, словно святая или ведьма на костре, – втолковывая все это Фрезе, Амальди продолжал думать о своих друзьях. Старых, из порта, которых навещал время от времени. Сослуживцы отца, грузчики, что и без грузов уж давно еле ноги волочат. Но и тех нельзя назвать его друзьями. Он уходил от них в таком же угнетенном состоянии, как и перед приходом.

– …Ну, это поверхностное впечатление, – продолжал Фрезе. – Я завел об этом речь просто так, думаю, вдруг ты помнишь некоторые любопытные подробности.

– Нет.

– Ладно… Если что всплывет, я дам тебе знать, идет?

– Идет.

– Но чтобы положить страховой договор под сукно, мне нужна твоя подпись.

– Какой страховой договор?

– Джакомо, о чем ты думаешь? – изумился Фрезе.

– Ни о чем. Какой страховой договор?

Фрезе несколько секунд сверлил его глазами, пытаясь проникнуть за ледяную оболочку. Да, у него миссия. За глаза его даже прозвали Крестоносцем. Но в этой глыбе льда движений души не разглядишь. Никто не знал, что на уме у блестящего инспектора Амальди, и никто не решался подойти к нему поближе. Поговаривали, что именно эта холодность – причина всех его успехов. Но Фрезе был уверен, что рано или поздно лед треснет.

– Прогорела страховая компания, содержавшая приют, – начал объяснять он. – Уже эта, новая. Документация о банкротстве в двух экземплярах приложена к делу о приюте. И поскольку при пожаре были жертвы, дело передали нам, а не в муниципалитет. Но было это лет тридцать пять назад. Я понятно излагаю?

Амальди кивнул.

– Вот мне и нужна твоя подпись, поскольку дело…

– Какое дело?

– Ну, не дело, не цепляйся к словам. Страховой договор, я хотел сказать. Его передали тебе.

– Зачем?

– Откуда мне знать? Кому-то надо было его передать? Бюрократия. Вот он и попал к тебе, а не к кому-либо иному.

– Ладно. Что дальше?

– Все. Тебе надо подписать, чтоб сдать его в архив.

– А ты тут при чем? Почему мне архивариус не принес его на подпись?

– Он приходил, но не застал тебя на месте и стал мне плешь проедать. Но если хочешь сам с ним пообщаться – пожалуйста. Ты знаешь, где у нас архив.

– Никола, хватит антраша передо мной выделывать. Я должен просто подписать или что-нибудь еще?

– Не знаю, есть ли там что еще… – Фрезе не любил сразу переходить к сути дела.

Ему все театр, подумал Амальди, всю пьесу должен прочесть, пока не дойдет до финала. Пространные рассуждения, не связанные меж собой фразы, которые как бы внезапно обрывают логическую нить и призваны нагнетать напряжение. Загадки, экивоки, больше напоминающие финансовые выкладки, нежели разговор двух нормальных людей. Амальди не любил лирических отступлений, он привык сразу переходить к фактам и разделываться с ними как можно быстрее, дабы не увязнуть в словесной трясине, и все же невольно восхищался стилем Фрезе. Была в нем этакая плутовская оригинальность, порой фальшивая, но весьма своеобычная. А неординарные личности импонировали Амальди. Ведь именно благодаря своему уму и неординарности – качествам, которые он больше всего ценил в ближнем, – удалось ему выбраться из гетто старого города. Благодаря этим качествам он пробил себе дорогу, хотя и шишек на этом пути ему досталось больше, чем многим коллегам и подчиненным.

– Ну так что?

Фрезе дернул себя за пук черных наэлектризованных волос, торчавший из одной ноздри.

– Обрезаешь, обрезаешь, а они еще больше кустятся.

Амальди беспомощно тряхнул головой.

– А если выдрать? Не пробовал?

– Нет. Не пробовал.

– Попробуй, потом расскажешь. Ну так что?

– Ну так вот, вроде бы документов не хватает. На папке список без расшифровки: номер один, номер два и так далее… Но первого, к примеру, нет. Однако не написано, что в нем – показания, акт о закрытии дела или свидетельство о смерти… Понятно? Документы под номерами один, восемь, шестнадцать, семнадцать и восемнадцать в папке отсутствуют. Пяти документов не хватает.

– И все? – нетерпеливо перебил Амальди.

– Говорю же – не знаю, все или нет. Если что всплывет, я тебе доложу.

– Что должно всплыть?

– А я знаю? – Фрезе широко развел руками, открыв под мышками застарелые пятна пота. – Я только подумал: не дело это, когда не хватает документов. Вот и все.

– Документов тридцатипятилетней давности?

Наступила тишина. Обоим больше нечего было сказать. Да и к тому, что было сказано, Амальди не больно прислушивался.

– И то, – изрек Фрезе.

– И то, – подхватил Амальди, с легкой завистью подумав о подчиненном, чье шутовство на грани мошенничества нередко срывает бурные аплодисменты всей труппы. Мелкие услуги, сделки, поблажки торговцам, предпринимателям, стукачам. В общем, ничего противозаконного. Однако благодаря всему этому Фрезе каждый вечер приглашен на очередную пирушку, всюду встречен улыбками, и даже по рации ему анекдоты рассказывают. Чего с ним, Амальди, не случается никогда.

Фрезе опять начал подниматься.

– Ах да, забыл!

– Что?

– Ты знаешь Айяччио?

– Кого?

– Айяччио. Нашего агента.

– Из новых, что ли?

– Да нет, из старых.

– Не знаю. В лицо, может быть… А что?

– В больнице лежит. Рак. Притом неоперабельный, и это в пятьдесят два-то года. – Он уставился на Амальди, как будто начальник был в состоянии дальше развивать эту тему, но, видя, что тот молчит, продолжил: – Надо бы комиссару его навестить, но ему недосуг, и он меня попросил перепоручить эту скорбную миссию тебе.