Книга Слепой инстинкт - Андреас Винкельман

И, как всегда, когда он сидел здесь, его сознание покинуло тело, этот ненавистный сосуд, который могли видеть все остальные. Сознание парило над джунглями, любовалось этим чуждым природным, пронизанным жизнью миром, не заботясь об опасности и смерти. Оно плыло на облаках, устремляясь к вечности, и это было для него трансцендентальным опытом невыразимой красоты. К несчастью, усталость вернула его обратно в тело.

Ночь выдалась нелегкой. Сперва нужно было надежно укрыть новенькую, а потом еще вернуться обратно. Конечно, ему хотелось заняться ею прямо сейчас, но действие снотворного продлится до полудня, так что пока можно насладиться этим спектаклем.

Что-то двигалось в листве!

Мамба!

Значит, она все-таки проголодалась.

Сперва шелохнулись отдельные листики, дрогнули и замерли вновь. Он не видел тела змеи, замечая лишь следы ее продвижения.

Он выпрямился, пододвигаясь ближе к стеклу и широко распахнув глаза.

— Где ты? Покажись, малышка!

И вдруг из зарослей бесшумно метнулось ее изящное тело. Темные глаза смотрели на землю — мамба увидела песчанку, сидевшую на месте. Мышь подняла голову, словно пытаясь посмотреть наверх. Должно быть, она позабыла, что у нее больше нет глаз. Мелкие волоски у носа, да и сам нос, подергивались, песчанка принюхивалась, пытаясь таким образом справиться со слепотой.

Ах, как же ему нравился этот момент, когда мышь понимает, что обречена на смерть и ничего не может поделать с этим. Он любил это мгновение и боялся его, словно разрываясь на части; что-то в этих ощущениях манило его — древняя магия зова. В такие моменты он ощущал тот самый животный страх, страх слабого зверя перед сильным, перед тем, кому суждено стать охотником, а не добычей. Такая простая и вечная истина.

Мышь вновь начала свой бег, натыкаясь на бесчисленные преграды. А вот змея оставалась совершенно спокойной. Ее тусклые глаза не мигали. Он видел только ее голову и часть тонкого зеленого тела — остальное скрывала листва.

Мамба снова резко двинулась вперед. Двухметровое тело грациозно приземлилось, образовав круг с песчанкой в центре. Мышь, дрожа, остановилась и подняла голову, словно надеясь хоть что-то увидеть своими пустыми глазницами.

Голова змеи метнулась к цели — мощное и в то же время изящное движение. Слегка изогнутые зубы впились в тело песчанки.

— Да! — он захлопал в ладони, увлеченный зрелищем.

Мышь дернулась еще пару раз, но бежать не пыталась, и, только когда тело песчанки замерло, мамба начала трапезу. Открыв рот, она отпустила маленькое тельце и просунула нижнюю челюсть под свою добычу. Медленно-медленно тело песчанки скрылось во рту змеи. Два метра извивающейся мощной плоти втягивали в себя жертву, легко, без усилий сокращались мышцы, и по перемещениям выпуклости он мог видеть, где сейчас находится трупик мыши.

Дальнейшее было скучным и длилось долго. Процесс пищеварения его не интересовал. Мышь была мертва, больше не было ни ужаса, ни охоты, ни осознания собственного бессилия. Все, что так влекло его, обрывалось в момент смерти. Потому смерть была ему неинтересна.

Глава 7

К утру воскресенья небо очистилось, свежий западный ветерок разогнал сгустившиеся вечером тучи. По сравнению с небом озеро казалось темным, угрожающим. Франциска Готтлоб накинула старую вязаную кофту, которую носила только дома. Ей по-прежнему было холодно. Кутаясь, девушка вышла на деревянные сходни. Наступил июнь, но утром все еще было холодно — термометр на эллинге[4]показывал, что сейчас всего десять градусов, да и ветерок никак не унимался. Но дело было не только в этом. От воды тянуло холодом, Франциску знобило. Ветер поднимал на озере волны, и те били в дубовые сваи сходен. Вода оставалась прозрачной, и даже отсюда можно было увидеть дно.

Подойдя к краю сходен, Франциска остановилась, подставляя лицо ветру, трепавшему ее рыжие волосы, и посмотрела на противоположный берег. Она чувствовала, что здешнее окружение идет ей на пользу. Тут все было полной противоположностью ее беспокойной, исполненной столкновений с жестокостью жизни в городе. В этом доме у озера она жила с семи лет. Родители купили его, когда один из романов отца наконец принес ему хорошую выручку. Тут Франциска была дома, и она это знала. Девушка в который раз задумалась о том, правильно ли поступила, поселившись однажды в другом месте.

Она почувствовала, как дрогнули от чьих-то шагов доски сходен, и повернулась.

Отец надел сегодня зеленые хлопковые брюки и плотную ветровку на подкладке — шерстяной воротник был поднят. Эту одежду, будто вечную, он носил много лет, но теперь она болталась на его исхудалом теле. Отец словно ссохся, и Франциска понимала, что дело не только в старости. Она с трудом растянула губы в улыбке.

— Доброе утро, малышка! — Отец обнял ее. Он еще не успел побриться и оцарапал дочь щетиной. — Мама готовит завтрак. Сказала, что позовет нас через полчаса. — Он повернулся к озеру. — Да, бой вчера был короткий, но все равно отличный, верно?

Франциска кивнула.

— Только в первом раунде он будто отвлекался все время.

— Да ну! — Отец отмахнулся. — Это все шоу. Этот своего не упустит, он не собирается расставаться со своим поясом чемпиона.

Они немного помолчали, наблюдая за парочкой уток.

— Папа, я…

— Подожди! — Отец полез во внутренний карман ветровки и вытащил какой-то сложенный вчетверо листок. — Вот, посмотри сюда… — Развернув бумагу, он ткнул пальцем в обведенное желтым маркером число.

— Что это? — Франциска не понимала, что пытается показать ей отец. Какие-то результаты анализов из лаборатории, это ясно, но вот что они означают…

— Это число — уровень ПСА на момент начала лучевой терапии. Как видишь, он составляет 6,8.

— Что такое ПСА?

— Простат-специфический антиген. Его уровень определяют по анализу крови. Чем он выше, тем хуже. Если его уровень выше 10, то дело плохо. Я показываю тебе этот дурацкий листок потому, что хорошо тебя знаю и понимаю, насколько важны для тебя цифры и факты, все, что можно проверить и сравнить. Я знаю, что мой вчерашний ответ тебя не успокоил. Запомни эти показатели: 6,8. Через пару недель лучевой терапии я сдам кровь на анализ еще раз, и если уровень ПСА понизится, значит, лечение прошло успешно.

— Так просто?

— Так просто! — Отец кивнул. — Даже рак можно выразить числами. Теперь ты знаешь мое судьбоносное число. И я хочу попросить тебя, чтобы ты оставалась спокойной до тех пор, пока я не получу следующие результаты анализа. — Он отвел глаза. — Ты согласна?

— Да, — Франциска вернула ему листок. — Спасибо, папа.

На самом деле ей хотелось сказать ему намного больше, но отец, всю жизнь говоривший только то, что должно быть сказано, ясно дал ей понять, что этот его принцип касается и рака, разъедавшего его тело. Больше тут говорить не о чем, и точка!