Книга Проект «Феникс» - Франк Тилье

В последней по счету клетке, большом, состоявшем из решеток кубе с ребром метра в три, на полу, среди стружек и соломы, они увидели жертву — девушку лет двадцати трех или двадцати четырех. Поза у девушки была такая, словно она прилегла позагорать: руки свободно закинуты назад. На правой щеке глубокая, доходящая до подбородка рана, совершенно явно — от укуса. Блузку на девушке разодрали в клочья, туфли сорвали с ног и выбросили из клетки, теперь они валялись посреди комнаты, в нескольких метрах от тела. Под затылком — лужа крови, посередине лужи — тяжелое металлическое, то ли бронзовое, то ли медное, пресс-папье.

В правом заднем углу той же клетки сидела, сжавшись в комок, обезьяна — вся в крови. Кровь блестела на ее шерсти, на всех четырех конечностях. Обезьяна была большая, черная, с мощной спиной, с длинными тонкими, поросшими волосом руками. Когда парижские полицейские подошли к клетке, Шери подняла голову, посмотрела на них, и комиссар за долю секунды успел прочесть в ее глазах глубокую тоску. Потом обезьяна повернулась к наблюдателям спиной и опять съежилась.

Усатый дежурный крутил в пальцах давно погасшую сигарету.

— Тут ничего не поделаешь. Эта чертова макака не желает сдвинуться ни на сантиметр. Только и ждем вашего указания, чтобы усыпить ее.

Шарко обратился к Жаспар, по-прежнему стоявшей у двери:

— Кто обнаружил тело?

Вопроса она не услышала: быстро подойдя, она уставилась на усатого сумрачным взглядом:

— Шери никакая не макака. Она самка шимпанзе, и я работаю с ней уже больше тридцати семи лет.

Дежурный полицейский пожал плечами:

— Макаки они или кто, но в конце концов, рано или поздно, эти твари всегда на нас нападают. Вот вам и доказательство.

Лейтенант Жак Леваллуа как можно вежливее предложил усачу выйти подышать. Атмосфера становилась все более напряженной, казалось, в воздухе копится электричество. Шарко спокойно повторил вопрос:

— Кто обнаружил тело?

Клементина стояла теперь рядом с ним — маленькая, коренастая, она нервно выкручивала себе пальцы и прилагала все усилия для того, чтобы не смотреть в сторону несчастной жертвы. Шарко знал, что, когда первый прилив любопытства угасает, большинство людей не в состоянии находиться лицом к лицу со смертью. А видеть эту растерзанную девушку было и впрямь невыносимо.

— Эрве Бек, он у нас ухаживает за подопытными животными и каждый день приходит ровно в шесть утра чистить клетки. Когда Эрве вошел сегодня в питомник и увидел то, что увидел, он немедленно вызвал полицию.

— Дверца клетки, когда он вошел, была заперта?

— Нет, распахнута настежь. Эрве сам закрыл ее сразу же, как увидел тело: на случай, если Шери захочет сбежать.

— Где сейчас Эрве?

— Там, снаружи, со всеми остальными.

— Отлично. А это пресс-папье за головой жертвы… откуда оно?

— Из кабинета, в котором работала Ева.

— Как вы думаете, зачем ей понадобилось посреди ночи открывать клетку? И зачем она вошла к обезьяне с пресс-папье?

— Шери — талисман нашего центра. В отличие от всех других животных в клетке она только спит, а остальное время проводит там, где ей нравится, и ходит куда угодно. Иногда она тащит к себе какие-то предметы, причем особенно ей нравятся блестящие. В обязанности Евы входило, заканчивая ежедневные наблюдения за Шери, возвращать шимпанзе в клетку и запирать ее там. Надо еще сказать, что днем Ева чаще всего отсутствовала, она и приходила на работу поздно, и уходила последняя. Мы ей доверяли во всем.

Клементина посмотрела на свою злосчастную коллегу.

— Шери, повторяю, мухи не обидит, она совершенно неопасна. Все приматологи Франции знают эту обезьяну и ценят в ней доброжелательность, ум, а главное — способность выражать свои мысли.

— Способность выражать свои мысли?!

— Да. Шери владеет амесланом, языком жестов, который называют еще американским языком глухонемых. Она научилась ему больше тридцати лет назад в Институте коммуникации между человеком и шимпанзе, в Элленсбурге. Всю свою жизнь я провела рядом с ней, восхищаясь тем, как она быстро продвигается вперед, деля с ней радости и огорчения. И готова повторять снова и снова, что она не способна…

Жаспар вдруг замолчала, похоже, только сейчас осознав очевидное: обезьяна вся в крови, жертва — у ее ног, причина смерти Евы — удар по голове и укус. Но что же такое здесь произошло? Как Шери могла совершить подобное? Клементина попробовала заговорить с животным через решетку, но, несмотря на все усилия приматолога, обезьяна даже не пошевелилась, она словно оцепенела.

— Шери не хочет разговаривать с нами. Думаю, она сильно травмирована, — вздохнула мадам Жаспар.

Шарко и его молодой коллега обменялись понимающими взглядами. Лейтенант вышел, на ходу набирая номер на мобильнике, Шарко пошарил в карманах мешковатых джинсов. Ему было не по себе перед этим несчастным, съежившимся в углу животным и трупом совсем молодой женщины, в глазах которой нечего было прочесть, кроме пустоты.

— Мадам, вот-вот будет возбуждено уголовное дело, уже началось предварительное следствие. Мой напарник вызывает сюда бригаду криминалистов, которые соберут улики, и полицейских для опроса свидетелей.

Казалось, слова Шарко немножко успокоили директора центра. Но ведь она не понимала, что это все — формальности. Даже если кто-то повесился в запертой изнутри комнате, требуется провести расследование, чтобы подтвердить, что это действительно самоубийство, а не инсценировка, маскирующая преступление. Шарко, разглядывая обезьяну, на минутку задался вопросом, а можно ли снять у животного отпечатки пальцев.

— Вы же понимаете, что всем им нужно будет войти в клетку, нужно будет взять кое-какие анализы у вашей… э-э-э… вашей подопечной, осмотреть ее десны, ее ногти, чтобы убедиться, есть ли там следы крови жертвы: это свидетельствовало бы о нападении. Стало быть, мы вынуждены будем ее усыпить.

Клементина Жаспар некоторое время молча смотрела на толстые прутья решетки, потом не слишком уверенно согласилась:

— Да, понимаю. Но пообещайте мне не делать ей больно и не причинять зла, пока не откроется, что случилось на самом деле. Эта обезьяна более человечна, чем большинство окружающих нас людей. Я подобрала ее в джунглях умирающей, раненной браконьерами, мать Шери убили на ее глазах, она мне как ребенок, в ней вся моя жизнь.

Кто-кто, а Шарко знал, что такое потерять любимое существо, не важно — человека или животное, и он попытался найти для ответа самые нейтральные слова:

— Не могу ничего обещать, мадам, но постараюсь сделать все, что от меня зависит.

Жаспар печально вздохнула и еле слышно сказала:

— Хорошо, спасибо, комиссар. Пойду принесу пистолет для подкожного впрыскивания.

Шарко подошел к клетке поближе, присел на корточки, стараясь не задевать решетку. Не могло быть никаких сомнений: след на лице жертвы оставили челюсти животного. Вполне вероятно — обезьяны, и вполне понятно, как все происходило. Шимпанзе ударила девушку по голове пресс-папье и укусила ее, скорее всего не осознавая, почему и зачем это делает. Комиссар слышал о внезапных приступах ярости у приматов, способных в таком состоянии без всякой видимой причины уничтожить собственное потомство. Может быть, Ева вела себя недостаточно осторожно, может быть, она потребовала чего-то от шимпанзе в неудачное время. Одно точно: ничего хорошего этой бедолаге с оттопыренными ушами без мочек и тяжелой челюстью не светит.