Книга Мастер боя - Виктор Степанычев

— А может, ты, корешок, нас угостишь? Мы не откажемся, не волнуйся. Заодно и познакомимся.

Насчет того, что Кока, как назвала его женщина, волнуется и тем паче откажется от выпивки, да еще на халяву, мысли не возникло. Когда Петр, не говоря ни слова, вытащил из кармана три червонца и вручил мужику, лицо того сделалось серьезным и отстраненно-возвышенным. Передавая даме по эстафете купюры, изящно зажатые между вытянутыми средним и указательным пальцами, Кока резко бросил подбородок вниз, только не щелкнув каблуками, представился сам и представил спутницу:

— Честь имею, Николай Крайнов, некогда кандидат технических наук, без пяти минут доктор, волею злых судеб брошенный в водоворот жизненных обстоятельств. Для друзей — просто Кока. Подруга моих невзгод Валентина.

И, тут же возвратившись на круги своя, с удивлением воззрился на женщину:

— Валюта, солнышко мое, выйди из комы! Стрелой в ларек — одна нога здесь, вторая там, а затем то же самое, но в обратном порядке. В нашем деле главное — быстрота движений и натиск. Последнее особенно ценил великий русский полководец Суворов.

Кока поднял глаза на щедрого дарителя и, обдав густым застарелым перегаром, несколько витиевато вопросил:

— Разрешите, естественно, если подобные сведения не являются великим секретом, поинтересоваться, как зовут вас, мон шер ами? Как-то неудобно...

— Прошу прощения, что не представился сразу. Сье ле секрет де полишинелле — это не более чем секрет полишинеля. Меня зовут Петром, мсье Кока.

Слова на французском вырвались и сложились во фразу как бы автоматически, в ответ на «дорогого друга», которым он был удостоен. Данное открытие его самого, в общем-то, не удивило. Петр просто принял к сведению, что язык ему знаком. Правда, не настолько, чтобы он вдруг был для него родным или же Петр владел им в совершенстве — мог понять сказанное, тем более на бытовом уровне, ответить и даже немного пообщаться. Более тщательно анализировать свои знания он не стал, а только принял их к сведению. Ему сейчас очень многое, если не сказать все, приходилось вспоминать, узнавать, расставлять по своим местам, анализировать, систематизировать...

Зато на Коку его ответ произвел достойное впечатление. Может, менее глубокое, чем выданный щедрой рукой тридцатник, однако же в комплексе с ним Петр занял свое место в табели о рангах, и оно явно было не в конце списка. Кока еще раз бросил вниз подбородок:

— Счастлив встретить интеллигентного, каким и имею честь быть сам, человека. Увы, судьбой поставлен в рамки... Ну, вы, наверное, понимаете... Все в прошлом — непризнание коллег и начальства, черная зависть и искреннее неприятие окружающего хамства. Увы, как это ни горько произносить, но я сегодня почти смирился с собой и жестоким миром.

— Да, понимаю и принимаю. Epouvantable — это ужасно! — вполне естественно вырвалось у Петра. — Сам, можно сказать, прошел через горнило, через тернии...

Откуда взялись эти горнило и тернии, как и относительно свободный французский, было загадкой, а вот зачем он вешает Коке лапшу на уши, Петр стал понимать. Появилась если не определенность, то какая-никакая цель. Хотя почему никакая? Город чужой, где заночевать хотя бы на первую ночь — вопрос немаловажный. А здесь подсознание сработало, выбрав в попутчики эту живописную пару. Судя по одежде, они не в колодцах на трубах ночуют, а обитают на цивильной жилплощади. Поэтому вопрос с ночевкой, считай, решен.

Физиономии опять же у этих граждан не вусмерть пропитые и по типажу с образцами Ломброзо не схожи. За копейку, глядишь, ночью и не удавят. Да и Кока говорит про без пяти минут доктора, что вполне может быть и правдой. Исходя из словарного запаса, образованием товарищ явно обременен. А следовательно, дружить с ним можно — немножко так... Вот еще бы с его «солнышком» Валентиной общий язык найти, и тогда идиллия была бы полной. Да что-то не очень получается. Невооруженным глазом видно, что баба она стервозная.

Дама сердца интеллигента возвратилась очень скоро, видимо, помятуя про одну ногу здесь и другую там, а может, просто ввиду близости ларька, несколько запыхавшаяся, но умиротворенная. В руках «солнышко» крепко держала две бутылки с прозрачным содержимым и желтоватой этикеткой, на которой разлапистой надписью читалось название «Анапа». У Петра данный бренд не вызвал в памяти никаких эмоций — ни положительных, ни отрицательных, а лишь любопытство. Водка, которую он пил с ребятами в привокзальном ресторане, как-то сразу оживила в памяти вкус и ощущения, из чего следовало, что в прошлой жизни она была им употребляема. А вот «Анапа» почему-то не заняла должного места в подкорке. Но все это были лишь его предположения и ничего более.

Валентина нерешительно перевела глаза с одного мужчины на другого, пытаясь определить, кто из них сейчас командует парадом. Кока, конечно, был для нее роднее и ближе, можно сказать, в авторитете, однако же деньги пришли от небритого мецената с поезда. А опыт в таких делах подсказывал, что за неправильное поведение можно и по сусалам схлопотать. Под левым глазом у нее еще бледнела желто-салатная тень от несошедшего синяка. Но опасения дамы оказались беспочвенными. Выбор остался за Кокой, посчитавшим, что знакомство состоялось и они, как люди интеллигентные, уже на короткой ноге.

— Ну что, Петруша, не будем тянуть кота за хвост, лучше потянем удовольствие. Давайте-ка глотнем по каплюшечке в данной реальности антисанитарии, чтобы планку поддержать, а продолжим бал в более уютном местечке.

Петр не возражал. И особенно по поводу уютного места. Его ожидания оправдывались — с ночевкой вопрос, похоже, решен. Кока, чуть приплясывая от нетерпения, изящным круговым движением сорвал с бутылки металлическую пробку. Его уже заметно дрожащая рука привычным махом повела горлышко к губам, однако воспитание в последний момент все же дало о себе знать. Он усилием воли отстранил от себя бутылку и трагическим театральным жестом протянул ее Петру:

— Первый глоток, как первая брачная ночь, свят. Предоставим его гостю. Верно, Валюша?

Согласия дамы, в общем-то, не требовалось, но условности в приличном обществе оставались условностями, и их надо было соблюсти. Петру совершенно не хотелось глотать бодягу неизвестного розлива с размашистым названием «Анапа», однако для закрепления дружественных отношений совершить это было необходимо. Под жадным взглядом Коки и все еще недоверчивым — «солнышка» Валентины он сделал пару небольших глотков. Вино, на удивление, оказалось не столь уж противным, хотя и шибало в нос перегнившими яблоками.

Далее бутылка перешла в руки Коке. Тот, присосавшись, единым махом вылил в себя как минимум треть содержимого. Он выпил бы и больше, однако опытная Валентина, посчитав дозу, принятую Кокой, достаточной, отняла у него бутылку. Дама сделала несколько глотков, употребив «Анапы», естественно, побольше, чем гость, но чуточку поменее, чем сожитель. Скромность и знание меры украсило женщину. Да и вино ей брызнуло на желтушные щеки, прибавив капельку румянца и живости.

Кока помолчал с минуту, прислушиваясь к организму. «Анапа» сделала свое дело, восстановив утраченную свежесть и тягу к жизни, прибавив блеска в глаза и веселости. Похоже, для проспиртованного организма и не слишком большая доза была достаточно оптимальной и еще более — оптимистичной.