Книга Пес войны - Валерий Рощин

И вновь оставив далеко позади недавних насмешников и провокаторов, Александр пропустил вперед лишь поджарого, длинноногого курсанта, вероятно, несколько лет посвятившего серьезным занятиям легкой атлетикой. Однако колоссальная нагрузка вкупе с неимоверной духотой не преминули сыграть злую шутку — завершив двойной кросс, Баринов впервые в жизни потерял сознание…

Сквозь полуоткрытые веки стал понемногу пробиваться тусклый, размытый свет. То слева, то справа вспыхивали мельчайшие искорки, хаотично перемещались какие-то светло-серые пятна. Будто сквозь липкий, вязкий туман он слышал едва доносившиеся встревоженные голоса…

— Это же первокурсник!.. Как он оказался среди вас? — вопрошал кто-то из строгих начальников.

— Он сам изъявил желание пробежать дистанцию вторично… — растерянно оправдывался другой человек.

— Вы в своем уме?! Разве можно подвергать молодой организм подобным физическим испытаниям? Вы должны были остановить его или, по крайней мере, доложить начальнику физподготовки…

— Да мы только на обратном пути заметили этого салагу, — беззастенчиво врал все тот же старшекурсник.

— Немедленно в санчасть его! — распорядился офицер-медик и тихо добавил: — Даже если он оклемается, без последствий для сердца такой фортель не пройдет. Будем комиссовать, от греха подальше…

Последняя фраза, прозвучавшая для Сашки страшным приговором, заставила его полностью открыть глаза. Зрение медленно сфокусировалось на профиле темного бородатого лица неподвижно сидящего мужчины средних лет… Прошло еще около минуты, прежде чем майор отошел от непроизвольно воспроизведенного мозгом случая двенадцатилетней давности и восстановил в памяти самые свежие события…

— Шевелиться немного можешь, чесаться можешь, с боку на бок вертеться можешь. Вставать не можешь — убью, — монотонно объяснил на плохом русском моджахед, узрев, что охраняемый «объект» очнулся. Для подкрепления сказанного бородач поправил на коленях старенький автомат с деревянным прикладом, обмотанным во многих местах разноцветной изоляционной лентой. За его поясом к тому же висели длинный, украшенный каким-то орнаментом, кинжал и парочка «лимонок».

— А как на счет туалета? — прошептал пересохшими губами Александр.

— За это не убью. Вон в том в углу можешь…

«И то, слава богу… — подумал пленник, медленно принимая сидячее положение на каких-то грубых, неотесанных досках. — А теперь очень хотелось бы узнать: выжил ли кто-нибудь из группы помимо меня? Насколько я помню, нас оставалось трое: Василюк, тяжело раненный Кобзарь и я…»

Встать на ноги он пока не решался — в отяжелевшей голове все еще продолжался какой-то жуткий звон; слух вернулся не полностью — даже собственный голос звучал как-то странно, словно чужой; в конечностях ощущалась досадная слабость. К тому же, на плече обнаружилась тугая повязка из нескольких слоев бинта…

«Стало быть, зацепило осколками той чертовой гранаты, на которую в последний миг пялился обалдевший Василюк. И чего это на него нашло?! Ведь не впервые оказался в этакой переделке!.. А сейчас… Не понятно где он сам, да и я, похоже, потерял прилично крови — боец из меня пока никудышный, — сокрушался Баринов, легонько ощупывая рану и заодно осматривая место, где „посчастливилось“ вдруг оказаться.

Местечко выглядело до предела убогим — нечто среднее между ветхим сараем, сработанным из чего попало, и большим шалашом… Чеченец неподвижно восседал на округлом камне, перед ним прямо на земле стоял казан с остатками плова. На поляне, что просматривалась за выходом, на зеленевшей травке спал еще один страж кавказской национальности. Из угла, куда боевик направил Сашку справлять естественную нужду, неимоверно воняло человеческими испражнениями. Из-за этого «встроенного» туалета все временное жилище было наполнено роем мух, курсировавших в основном между пловом и отхожим местом…

— Слышь, дядя… — уже немного громче произнес майор, — а водичка у тебя имеется?

На сей раз чеченец не стал прибегать к заученным противопоставлениям, а неспешно подал глиняный кувшин. Спецназовец с опаской понюхал содержимое, заглянул внутрь и, не обнаружив признаков вездесущих насекомых, надолго припал к горлышку, утоляя жажду прохладной водой. Крякнув от удовольствия и вернув емкость охраннику, он все же решил проверить, как много контузия с ранением отняли у него сил. Потихоньку встав на ноги и чуть покачиваясь, офицер «Шторма» добрел до угла сарая, чувствуя на спине цепкий взгляд вооруженного «чеха». А вернувшись через минуту к нарам снова прилег с кислой миной — пока состояние не позволяло даже помышлять о побеге…

— Эй, гоблин! Позови к микрофону офицера.

— Ты, гнедой примат, свинины, что ли там обожрался?..

— Я потом тебе, собака, скажу, что мы здесь кушаем. А сейчас позови офицера…

— А чего ты в горах можешь кушать, козел бородатый? Траву, небось, свежую все спорол? Теперь на прошлогоднюю перешел…

— Это ты скоро травой будешь давиться на земле моих предков, а мы…

— В гробу я видел твоих предков и тебя вместе с ними!..

Усман начинал терять терпение от столь бестолкового общения по радио с далеким, неизвестным и упрямым русским абонентом. Однако он сам преступил грань в этой беседе — заговорил с неверным нахраписто и резко. Совсем не так, как хотел… Следовало поскорее переменить тон, а заодно и тактику, иначе задиристый и острый на язык связист обложит его многоэтажным матом, пошлет ко всем чертям и отключится. А чтобы найти другого гоблина в эфире понадобится не менее часа…

— Послушай, парень… У меня действительно важное дело к твоему командиру. Если хочешь, запиши или запомни то, что я сейчас скажу, а потом передай офицеру…

Более мягкое обращение и отсутствие оскорблений, похоже, возымели действие и озадачили русского.

— Ну?.. — молвил он после небольшой паузы.

— В моем горном лагере находится раненный майор из Отряда специального назначения «Шторм». Группа из восьми человек, которой он командовал, уничтожена.

— И что?.. — недоумевал связист.

Сызнова раздражаясь, но теперь несообразительностью нижнего чина Российской армии, Дукузов уточнил:

— Ты запиши эту информацию и передай офицерам, а уж они, думаю, доложат куда следует. И скажи, что буду на связи на этом же канале ровно через четыре часа. Мой позывной «Дук». Понял?

— Понял… — недовольно буркнул тот и отключился.

Спустя три часа пятьдесят пять минут Усман метался по своему командирскому шатру в ожидании времени выхода на связь. Помощник Рустам сидел на краешке толстого ковра и молчал, дабы не попасть под горячую руку.

— Как там наш пленник? — неожиданно остановившись, спросил полевой командир.

— Пришел в себя, вставал один раз, а теперь лежит. Очень слаб, — отрапортовал молодой кавказец.

— Это уже лучше. Значит выживет…

— Определенно выживет, — согласился Рустам.