Книга Банк, хранящий смерть - Дэвид Дикинсон

Сэр Уильям Спенс, комиссар столичной полиции, поднялся со своего места, приветствуя Пауэрскорта, входящего в его кабинет в Скотленд-Ярде.

— Лорд Пауэрскорт, как любезно с вашей стороны, что вы согласились прийти!

— Как вы знаете, сэр Уильям, я в долгу у вас и ваших офицеров за ту помощь, которую они не раз мне оказывали.

Это было правдой. При расследовании двух предыдущих дел Пауэрскорт получил неоценимую помощь от столичной полиции. В последний раз комиссар пригласил его на роскошный ужин в свой клуб, где угощал превосходнейшим красным вином и развлекал леденящими душу историями сорокалетней давности из армейской жизни на северо-западных границах империи.

— Позвольте мне прямо перейти к делу.

Усы сэра Уильяма не были столь устрашающими, как у констебля, но все же внушали уважение. «Не является ли ныне отращивание усов непременной обязанностью каждого человека в полицейской форме?» — подумалось Пауэрскорту.

— Вы, несомненно, видели газетные отчеты о теле, выловленном из Темзы.

— Такое трудно пропустить. С самого дня злополучной находки газеты только об этом и пишут.

— И в основном, конечно, все выдумки. Газетчики особенно охотно дают волю своим домыслам, когда не в состоянии сообщить читателям реальные факты, а в данном случае есть только тело. Я иногда думаю, как просто быть репортером: придумывай себе всякие небылицы, а потом подавай их публике как последние новости. — Сэр Уильям покачал головой, сокрушаясь недобросовестности репортеров. — Но позвольте мне спросить вас вот о чем, лорд Пауэрскорт. Известно ли вам, сколько человек пришли опознать труп? Сколько заявило, что найденный покойник — это давным-давно пропавший член их семьи?

— Не имею представления, сэр Уильям. — Пауэрскорт обратил внимание на то, что четыре больших карты Лондона, его северных, южных, восточных и западных районов все еще украшают стены кабинета, и отметил, что Ист-Энд по-прежнему помечен красными кружочками, обозначающими места недавних преступлений.

— На данный момент таких более ста пятидесяти. — Сэр Уильям кивнул в сторону стопки писем, торчавших из папки на его столе. — Можете себе представить? Конечно, мы скрываем эту цифру от газетчиков. Опубликуй они эти данные, и нас захлестнет поток новых заявлений. Некоторые из них вполне искренние: нам пишут семьи, где пропал отец или дедушка, и родственники хотели бы придать его тело земле. Но и в подобных случаях в этих запросах есть что-то лицемерное, словно писавшие стремятся пристойными похоронами смыть позор, которым в глазах общества их запятнал исчезнувший родственник. А другие…

Сэр Уильям запнулся и покосился на Пауэрскорта.

— Страховые обязательства? — улыбнулся Пауэрскорт. — Как правило, страховые компании требуют либо предъявить тело, либо надлежащим образом оформленное свидетельство о смерти.

— Именно, лорд Пауэрскорт. Я вижу, вы не утратили своей проницательности. Привлекательность всех этих страховок в деньгах, которые выплачиваются после кончины застрахованного. Так что теперь мы еще имеем дело и с охотниками за удачей. У нас есть одно заявление от богатой вдовушки, чей муж сбежал двадцать лет назад и оставил ей свой полис пожизненного страхования. Вдова убеждена, — сэр Уильям достал письмо из своей папки, — что труп, обнаруженный у Лондонского моста, принадлежит ее усопшему супругу. «Стоило мне прочесть сообщение в газетах, — пишет миссис Уиллоуби из Хайгейта, — и я поняла, что Альфред наконец вернулся, пусть и при таких неблагоприятных обстоятельствах. Последней обязанностью безутешной вдовы должно стать опознание трупа, сколь бы ужасной ни была эта процедура. Я понимаю, что в память об Альфреде мне надлежит совершить сей последний жест скорби». — Сэр Уильям поднял глаза и с затаенной улыбкой посмотрел на гостя. — Это еще куда ни шло. Но потом миссис Уиллоуби отбрасывает ненужные сантименты. «Я полагаю, в подобных обстоятельствах принято, чтобы следующий в роду получил копию свидетельства о смерти, которую он мог бы передать в надлежащие инстанции и страховые компании».

— Страховые компании — во множественном числе? — поторопился уточнить Пауэрскорт. — Уж не собирается ли она получить за него страховку дважды или трижды?

— Это нам неизвестно. — Комиссар пожал плечами. — Зато абсолютно ясно вот что: даже если мы позволим всем ста пятидесяти заявителям опознать тело, ни один из них не раскроет нам истины. Ни один.

— Вы хотите сказать, что знаете, кем является или, скорее, являлся покойник?

Пауэрскорт подался вперед, проигрывая в уме самые разные возможности.

— Нет. Но разве вы не видите, в каком сложном положении мы оказались? Нас осаждают все эти вдовы и сироты, жаждущие опознать своего Альфреда, дядю Ричарда или дедушку Мэтью. Вскоре они начнут забрасывать письмами газеты, жалуясь, что жестокосердные полицейские не позволяют им опознать тех, кого они так любили. Чем дольше тайна остается тайной, тем враждебнее становится общественное мнение, тем тяжелее оказываемое на нас давление, тем сильнее требование, чтобы мы открыли шлюзы и впустили поток охотников за удачей, рвущихся к добыче. И пока нам неизвестно, кем был покойник, мы не вправе отказать им.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Пауэрскорт. — Я хочу сказать, что, хотя и не вижу, чем бы мог быть полезен, все равно охотно приду на выручку.

— Спасибо, лорд Пауэрскорт, — комиссар потеребил ус, — и простите, что обременяю вас нашими заботами. Позвольте сообщить вам то, что пока еще не просочилось в газеты, и до чего эти писаки сами не додумались. — Комиссар вновь обратился к бумагам на столе. — Вот заключение медиков, обследовавших тело. Для начала три абзаца пустословия. Почему эти люди не могут сразу перейти к делу?

Он все больше хмурился, по мере того как углублялся в чтение медицинского крючкотворства.

— Эксперты считают, что покойнику было от семидесяти пяти до восьмидесяти, хотя наверняка судить трудно. Предположительно его убили выстрелом в голову, хотя, поскольку у нас нет головы, разумно было бы разделить сомнения врачей по этому поводу. Они также думают, что этот человек был убит за две или даже четыре недели до того, как попал в Темзу. Но и в этом, само собой, они могут ошибаться. И все же, лорд Пауэрскорт, медики сообщают нам одну полезную деталь: покойный не был бедняком и не испытывал нужды. Как раз наоборот. Исследование желудка и других органов дает основание утверждать, что он жил в достатке, если не в роскоши. Не иначе как они пришли к этому выводу, убедившись, что он не питался потрохами и луком. Я разговаривал с докторами, и они сказали мне, что хоть и не желали бы выносить это на бумагу, но весьма вероятно, что покойный был богачом. Подумайте, не это ли мотив убийства?

Сэр Уильям мрачно кивнул в сторону папки со стапятьюдесятью заявлениями охотников за удачей.

— Полагаю, исследование внутренних органов не смогло ответить на вопрос, сколько страховок было у покойного, — произнес Пауэрскорт и спохватился: не проявил ли он неуместного легкомыслия.

— Отлично! — Комиссар рассмеялся. Смех его постепенно перешел в отрывистое ржание. — Нам бы хотелось, чтобы вы занялись этим делом, лорд Пауэрскорт. Вы вращаетесь в высшем обществе. У вас есть связи в аристократических кругах, в лондонском Сити, где окончился земной путь злополучного покойника. Вот и порасспрашивайте, не пропадал ли кто за последнее время. Эти люди, как правило, не сразу обращаются к нам за помощью. Скорее, они обратятся к вам.