Книга Старшие Арканы - Чарльз Вильямс

— Они точно такие же, до мельчайших деталей, проговорилон.

— И вот этот? — тихо спросил Аарон, указывая наШута в самом центре.

Фигурка, образующая центральную ось причудливого танца, недвигалась. Рысь (а может быть, это был молодой тигр) около нее тоже нешевелилась. Они словно замерли — человек на бегу и зверь перед прыжком — всамый разгар танца, а вокруг них, скользя, изгибаясь, взлетая легкими балетнымипрыжками, кружились остальные.

— И он точно такой же, — сказал Генри и медленноповернулся.

Старик шагнул ему навстречу.

— Но тогда, — прошептал он так тихо, что голос егопочти слился с музыкой, — тогда мы можем узнать — в любой момент — о чемговорит танец? Мы сможем, наконец, узнать будущее!

— Наверное, — подумав, ответил Генри. — Новедь Шут неподвижен. Как это сказывается на предсказаниях? Что об этом говоряттвои книги?

— Ни одна из них вообще никак не объясняет его, —сказал Аарон.

Минуты две-три они стояли, молча наблюдая за непрестаннымдвижением, слушая несмолкающие звуки и сами меняясь в переменчивом свете.Наконец Аарон произнес:

— Пойдем-ка отсюда. Не стоит смотреть слишком долго,если не изучаешь танец.

Генри, однако, не спешил.

— Сомневаюсь, можно ли постичь танец, не будучи средитанцоров, — задумчиво произнес он.

— Мы и так среди них, — торопливо ответилстарик. — Мы там, как и все остальное.

— «Остальное!» — насмешливо перебил Генри. —Остальное — это камни, ветра, корабли. Но ведь они не знают. А чтобы знать… —он внезапно умолк и стоял, погрузившись в размышления, пока дед не потянул егоза руку; тогда молодой человек неохотно повернулся к выходу, прошел подзанавесями и вернулся в первую комнату. Аарон запер дверь, устроился в креслеза столом и испытующе поглядел на внука.

— И что же ты собираешься делать с этой колодой? —спросил он.

Генри резко поднял голову, отогнал какую-то навязчивую мысльи улыбнулся. Но глаза его при этом оставались серьезными.

— Не знаю, — признался он. — Не забудь, я ихи увидел-то совсем недавно.

— А нынешний хозяин, ну, отец этой девицы, он несобирается их продать? — с надеждой спросил Аарон.

Генри побарабанил пальцами по столу.

— Едва ли, — медленно произнес он, — впрочем,сейчас трудно сказать… Предполагается, что после его смерти — а может, и передней, — вся коллекция перейдет в распоряжение Британского музея.

— Что? — Сообщение привело Аарона в неподдельныйужас. — Но это же идиотизм. Значит, наверняка продаст, если предложить емупобольше.

Генри покачал головой.

— Не уверен. Он из тех людей, которые легко получаютвсе, что им захочется, и тут же обнаруживают, что оно им совершенно ни к чему.А уж деньги-то ему и подавно не нужны. Он не в силах придумать, что могло быдоставить ему удовольствие, поэтому терпеть не может, когда что-то доставляетособое удовольствие другим. Нет, он не жестокий. Даже добрый по-своему. Но онцепляется за свое, как ребенок за сломанную игрушку — вдруг она емукогда-нибудь понадобится, или вдруг кто-то другой начнет играть с ней.

— А деньги? — упорствовал Аарон.

— Я ведь уже сказал.

— Может быть, он их дочери подарит? — предположилАарон. — Ты же собираешься на ней жениться?

— Как он отдаст ей одну колоду, если должен передать вмузей всю коллекцию? — пожал плечами Генри. — Да, я собираюсь на нейжениться. Думаю… ладно, пока неважно. Но если он отдаст ей все, то будетстрадать, потому что нарушил волю своего друга; а если подарит одну колоду, тобудет страдать из-за необходимости объясняться с музеем; а если отдастколлекцию в музей, то будет страдать, что упустил ее.

— Что-то я не понял. Ты же говоришь, он решил хранитьее до самой смерти, тогда как же он ее упустит? — уточнил старик.

— По-моему, он несчастен так, что дальше некуда. Он вседумает о том, что потеряет, когда умрет. Всю жизнь он только и делает, что ждеткомпенсации.

Аарон Ли подался вперед.

— Просто необходимо, чтобы он продал их, или подарил,или потерял, что ли, — беспокойно сказал он.

— Вряд ли их можно потерять, — усмехнулсяГенри. — Ты не забыл о силе самих карт?

— Хм, значит, остается насилие… Впрочем, этонеблагоразумно, — Аарон рассуждал сам с собой. — Но если просто взятьих… взять именно для этой цели… Я не вижу, почему бы этого не сделать?

— У мистера Лотэйра Кенинсби другое мнение на этотсчет, — сухо заметил Генри. — Я даже не уверен, что смогу уговоритьНэнси.

— Да она-то тут при чем? — недоуменно спросилстарик.

Генри попытался беззаботно улыбнуться, но улыбка неполучилась.

— Хотел бы я знать! Только, имей в виду, я против ееволи не пойду, по крайней мере, пока… Он замолчал и Аарону пришлось спросить:

— Пока — что?

— Пока не узнаю, нельзя ли разыграть карту Влюбленных, —закончил Генри. — Знать — видеть изнутри — понять танец. Ладно,посмотрим. — Он перевел взгляд на внутреннюю дверь и медленно проговорил:

— Нэнси…

— Но ты должен что-то предпринять, и быстро, перебилАарон. — Мы не можем рисковать. Несчастный случай…

— Или приступ меланхолии, — подхватил Генри, икарты окажутся в музее. Да, ты прав: рисковать нельзя. Между прочим, тычто-нибудь знаешь о Джоанне?

— Я ее уже несколько месяцев не видел, — ответилстарик, пожав плечами. — Летом она была здесь. Да я же тебе говорил…

— Я помню, — кивнул Генри. — Она все такая жесумасшедшая? По-прежнему выкликает имена своих давно умерших богов?

Аарон беспокойно шевельнулся.

— Давай не будем об этом. Я ее побаиваюсь.

— Боишься Джоанны? — удивился Генри. — С чегобы это? Чем она может нам помешать?

— Джоанна не в своем уме, и это опасноесумасшествие, — сказал Аарон. — Если она узнает, что Таро могутсоединиться со своими оригиналами и мистерия обретет завершение…

— И что тогда смогут сделать старуха имальчишка-идиот? — спросил Генри.

— Лучше бы ты называл их безумной пророчицей и юнымпокорным Самсоном, — вздохнул Аарон. — Иногда она представляется мнеодной из тех. Если она решит, что тело ее сына найдено и оживлено… если узнаето картах, то вполне может… Безумный Иерофант…