Книга Протокол «Сигма» - Роберт Ладлэм

Он заставил себя посмотреть на труп Кавано. К этому времени Бен уже успел достаточно успокоиться, чтобы вновь обрести способность рассуждать.

Человек, которого я ни разу не видел с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, оказался в Цюрихе, сошел с ума и попытался убить меня. И вот он лежит мертвый здесь, в жалком ресторане, отделанном под Средневековье. Я не в состоянии предложить хоть какое-то объяснение всему этому. Может быть, никакого объяснения вовсе не существует.

Старательно избегая прикосновения к луже крови, растекшейся вокруг головы убитого, он присел на корточки и обыскал карманы Кавано — сначала пиджака, затем брюк и напоследок пальто. Там не оказалось абсолютно ничего. Ни каких-либо удостоверений личности, ни кредитных карточек. Интересно. Можно подумать, что Кавано вынул все из карманов, готовясь к тому, что произошло.

Это было заранее обдумано. Спланировано.

Бен заметил, что мертвая рука Кавано продолжает стискивать вороной “вальтер ППК”, и решил проверить обойму, чтобы выяснить, сколько в нем осталось патронов. Ему захотелось взять оружие себе — просто засунуть этот изящный пистолет в карман. Что, если Кавано был не один?

Что, если поблизости остался еще кто-нибудь?

Но, уже протянув руку, он заколебался. Так или иначе, но это место преступления. Лучше ничего здесь не изменять, чтобы в дальнейшем не иметь неприятностей с законом.

Он медленно встал и, с трудом держась на ногах, заковылял в в главный зал. Теперь там было почти пусто; виднелись лишь несколько медиков, поспешно оказывавших первую помощь раненым. Кого-то несли на носилках.

Бен должен был найти полицейского.

Двое полицейских, один — явно новичок, а второй — средних лет, смотрели на него, не скрывая недоверия. Бен нашел их возле киоска с вывеской “Вижу Сюисс”, поблизости от занятой продовольственными магазинами части Марктплатц. Они были облачены в темно-голубые свитеры с красными погонами, на которых красовалась надпись “Zurichpolizei”; у каждого на поясе висели портативная рация и пистолет в кобуре.

— Прошу показать ваш паспорт, — вдруг заявил младший, после того как Бен несколько минут рассказывал о том, что случилось. Вероятно, старший или не знал английского языка, или предпочитал не разговаривать на нем.

— Помилуй бог, — озадаченно вскинулся Бен, — там убиты люди. В ресторане лежит мертвым тот самый парень, который пытался...

— Ihren Pass, bitte[4], — очень серьезно потребовал молодой уже по-немецки. — У вас есть документы, удостоверяющие личность?

— Конечно, есть, — ответил Бен, доставая бумажник. Вынув документы, он протянул их полицейскому.

Младший с величайшей подозрительностью просмотрел документы и передал их старшему. Тот, в отличие от своего коллеги, без всякого интереса окинул их беглым взглядом и сунул в руку Бену.

— Где вы находились, когда это произошло? — спросил новичок.

— Ожидал перед входом в отель “Сен-Готард”, пока подъедет автомобиль, чтобы отвезти меня в аэропорт.

Молодой шагнул вперед, оказавшись настолько близко к Бену, что тому стало неприятно, и уставился на него уже не нейтрально-отчужденным, а откровенно недоверчивым взглядом.

— Вы едете в аэропорт?

— Я направлялся в Санкт-Мориц.

— И этот человек внезапно начал стрелять в вас из пистолета?

— Это мой старый приятель. Вернее, он был моим старым приятелем.

Младший полицейский приподнял бровь.

— Я не видел его целых пятнадцать лет, — продолжал Бен. — Он узнал меня, сделал несколько шагов в мою сторону с таким видом, будто от души рад тому, что увидел меня, а потом совершенно неожиданно вынул пистолет.

— У вас с ним произошла ссора?

— Мы не успели обменяться и парой слов!

Молодой полицейский прищурился.

— Вы договорились о встрече?

— Нет. Это было чистой случайностью.

— И все же у него был с собой пистолет, заряженный пистолет. — Молодой многозначительно посмотрел на старшего и снова повернулся к Бену. — Да еще и оснащенный глушителем. Он, должно быть, знал, что вы там будете.

Бен помотал головой. Он начинал все больше и больше сердиться.

— Я не общался с ним много лет! Он просто не мог знать, что я окажусь здесь.

— Все же вы должны согласиться, что вряд ли кто-нибудь станет таскать с собой пушку с глушителем, если не хочет ею воспользоваться.

Бен на секунду замялся.

— Да, наверно, вы правы.

Старший полицейский откашлялся.

— А какой пистолет был у вас? — спросил он, на удивление легко и быстро произнося английские слова.

— О чем вы говорите? — спросил Бен, от негодования повысив голос. — Никакого пистолета у меня не было.

— Тогда прошу простить меня — выходит, что я запутался. Вы говорите, что у вашего друга была пушка, а у вас не было. В таком случае, почему мертв он, а не вы?

Это был хороший вопрос. Бен только покачал головой, вернувшись мыслями к тому моменту, когда Джимми Кавано направил на него стальную трубку. Часть его существа — рациональная часть — восприняла это как шутку. Но ясно, что оставшаяся часть рассудка решила по-другому, заставив его отреагировать молниеносно. Почему? Перед мысленным взором Бена появился Джимми, он шагал непринужденной размашистой походкой, он широко улыбнулся старому знакомому... но глаза у него при этом были совершенно холодными. Настороженные глаза, совершенно не вязавшиеся с усмешкой. Маленькое противоречие, которое, судя по всему, подсознание Бена все же успело зафиксировать.

— Ну, что ж, давайте пойдем посмотрим на труп этого убийцы, — сказал наконец старший полицейский и положил руку на плечо Бена. Это прикосновение ни в малейшей степени не означало ни ободрения, ни поддержки, а скорее должно было показать Бену, что тот больше не является свободным человеком.

Бен шел через галерею, в которой теперь кишели полицейские и репортеры — они непрерывно фотографировали, мигая вспышками, — и вскоре оказался на втором этаже. Оба полицейских следовали за ним по пятам. Около вывески “Катцеркеллер” Бен вошел в обеденный зал, подошел к алькову и указал туда рукой.

— Ну и что? — гневно спросил младший.

Бен изумленно уставился на то место, где лежал труп Кавано. У него снова закружилась голова, все мысли разом испарились — настолько сильным оказалось очередное потрясение. На полу ничего не было.

Ни лужи крови. Ни трупа, ни пистолета. Фонарь мирно покоился в своем креплении, как будто его никогда оттуда не снимали. Пол был пустым и совершенно чистым.

Можно было подумать, что здесь никогда не происходило ничего чрезвычайного.