Книга Живешь только трижды - Сергей Донской

В городе, площадь которого составляет 19 000 гектаров.

С населением 400 000 человек и с миллионом приезжих.

Без всякой надежды получить в награду медаль «За оборону Севастополя». Потому что его давным-давно сдали, город-герой, перенесший две кровопролитные осады. Войска НАТО готовились занять его без боя, несмотря на грозную армаду российских кораблей, способных уничтожить целый континент. Сознавать это было чертовски обидно. Бондарь даже поймал себя на мысли, что ему не терпится обзавестись оружием и пустить его в ход.

«Лишь бы было против кого», – подумал он, прежде чем провалиться в короткий дневной сон.

Глава 3Живые и мертвые

В Южную было решено отправиться пешком, чтобы осмотреться на местности. Карты и справочники содержали массу обстоятельной, но бесполезной информации. Например, что Севастополю чуть более двух веков и что его название в переводе с греческого означает «величественный, достойный поклонения, героический город». Но разве могло это помочь отыскать Малютина, затерявшегося в лабиринтах огромного порта?

Глубокие балки, горные отроги, бесчисленные бухты и бухточки, пирсы, причалы, доки… Не Гонконг или Сидней, но и не деревня Малая Кукуевка из двадцати дворов. Тем более что русский язык Малютина никак не мог выдать его в городе, где семьдесят пять жителей из ста изъяснялись на великом и могучем, и лишь двадцать процентов говорило по-украински. Остальные представляли собой человеческий винегрет, составленный из 26 национальностей: тут тебе и белорусы, и крымские татары, и евреи, и армяне, греки, немцы, болгары, молдаване, поляки, эстонцы, латыши, корейцы. Последнее обстоятельство утешало. Как бы Малютин ни старался, а прикинуться корейцем или молдаванином ему не удастся. Следовательно, шансы участников поисковой экспедиции чуточку возрастали.

Прежде чем двинуться через весь город, они покрутились на главной площади, названной в честь адмирала Нахимова. Посередине ее высился памятник, надпись на котором гласила:

Здесь 3(14) июня 1783 г. заложен город Севастополь – морская крепость юга России.

– России, здесь же ясно написано: РОССИИ! – Костя возбужденно толкнул Бондаря в бок. – Чего же они тогда выкобениваются, бисовы диты? Вцепились, как в свое, еще и зубы показывают…

Его глаза скользнули по публике, прогуливающейся по площади. Особенно недобрым Костин взгляд сделался в тот момент, когда он наткнулся на компанию молодежи, распивавшую пиво на скамейке. Наверняка ему не терпелось хлебнуть чего-нибудь такого же пенистого и освежающего.

– Уймись, – флегматично посоветовал Бондарь. – Не то какой-нибудь умник услышит тебя и накатает в Думу предложение заменить надпись.

– Как это? – возмутился Костя.

– А так. Был юг России, станет юг великой Украины.

– Ха, великой!

Костя уставился на железобетонную стену, возведенную в честь героической обороны Севастополя от фрицев. Центром композиции служило рельефное изображение воина, отражающего натиск врага. Его правая рука сжимала автомат, а левая решительно простиралась вперед, навстречу трем направленным ему в грудь штыкам.

– Эх, братишка, – пробормотал Костя. – Знал бы ты, как все обернется.

– Это ты мне? – осведомился Бондарь.

– Ему. – Костин подбородок выдвинулся в направлении каменного воина. – Тоже ведь русский, даю рубль за сто.

– Откуда такая уверенность?

– Кто, кроме русского, на штыки грудью попрет?

Возразить на это было нечего, да и не хотелось. Жара немного спала, но все равно было нестерпимо душно. Болтать языком попусту было лень. Почти весь путь до Южной гавани Бондарь и его спутник проделали в молчании, разглядывая местные достопримечательности и прохожих.

То и дело навстречу попадались моряки, чувствующие себя в Севастополе так же непринужденно, как на палубах своих кораблей. Девушек было мало, причем, судя по легкомысленным нарядам, все это были приезжие. Загорелые, белозубые, голопупые, они многозначительно лизали мороженое и вызывающе поглядывали на мужчин. Бравые морячки их почти не интересовали. Зато при виде дорогой иномарки эти куколки синхронно втягивали животы и выпячивали груди. Вот она – главная примета времени. Хоть бери и на каждой центральной улице красные фонари вывешивай, не ошибешься.

– Надо бы пообщаться с кем-нибудь из них, – озабоченно сказал Костя, передвигавшийся слегка враскорячку, словно джинсы вдруг сделались ему узкими. От него пахло парфюмерией и потом. Это была сногсшибательная, убийственная смесь. Ноздри всякой женщины, оказавшейся поблизости, тревожно трепетали. Костя, приписывавший такую реакцию своей неотразимой внешности, награждал их короткими полуулыбками.

– Даже не мечтай, – обронил Бондарь, ускоряя шаг. – Мы приехали сюда не с девками развлекаться.

– Так я не в том смысле! – воскликнул Костя голосом никудышного актера, озвучивающего еще более никудышный фильм.

– А в каком?

– Женщины легкого поведения всегда владеют любопытной информацией, факт. Не удивлюсь, если кто-то из здешних путан что-то знает про Малютина.

– Ты загнешься раньше, чем успеешь опросить хотя бы десяток.

– Плохо ты меня знаешь. У меня здоровье ого– го! – Костя алчно покосился на двух курортниц, продефилировавших мимо.

Бондарь невольно ухмыльнулся:

– Сомневаюсь, что твой могучий организм способен перебороть СПИД.

– Эй, ты забыл про безопасный секс.

– Безопасным бывает только кекс, – заметил Бондарь. Поразмыслив немного, добавил: – Да и то необязательно.

– Волков бояться… – начал было Костя.

– До них сначала добраться нужно, до волков. – Бондарь нахмурился. – А о Красных Шапочках думать после будем.

– Ловлю на слове, командир!

Костя мечтательно улыбнулся и даже зажмурился. Надо полагать, мысленно примерил эту самую Красную Шапочку на себя. Каким именно способом – догадаться было несложно.

* * *

Было около восьми часов вечера, когда они отыскали нужный причал.

– Ну и где наша «Афина»? – спросил Костя таким тоном, словно ожидал со стороны спутника какого-нибудь подвоха.

– «Афалина», – машинально поправил его Бондарь.

– Хрен редьки не слаще.

– Но и не горше.

Сделав это справедливое замечание, Бондарь двинулся вдоль причала, вглядываясь в названия выстроившихся в ряд суденышек. В основном это были до невозможности грязные катера, имевшие осадку растоптанных галош. Зато все, как на подбор, носили громкие имена: «Бесстрашный», «Посейдон», «Витязь». Безымянные моторные лодки смотрелись куда лучше. А просевшая до самых бортов яхта – та вообще выглядела в сумерках настоящей красавицей.