Книга Мертвая хватка - Виталий Гладкий

Поэтому чеченцы и не сообщили полиции, кто убил их лидера, вдобавок оказавшегося еще и муфтием[12], и куда мы держим путь, хотя и висели у нас на хвосте, а иногда и предугадывали направление отхода к базовому пункту эксфильтрации.

Значит, нас хотели взять тепленькими, чтобы потом позабавиться всласть, как это умеют делать только борцы за ислам. А среди них немало людишек с изощренным воображением. Большие умельцы. Мне уже доводилось видеть их художества в Афгане. Отрезанные гениталии, вырванные языки, раздробленные кости рук и ног – это далеко не полный перечень варварского списка истязаний, предназначенных "неверным". Чеченские последователи афганских моджахедов, судя по оперативной информации, трудились на палаческой ниве не менее изобретательно…

Плюнув от отчаяния на каноны конспирации и маскировку, я угнал прямо от бензозаправки "фольксваген" вместе с хозяином, чтобы не поднял шум раньше времени, и туманным майским утром спустился с гор к городу Анамур. К сожалению, из-за предательства бывшего сотрудника ГРУ, которого я грохнул в отеле "Тарабийя", мне пришлось на ходу менять давно апробированный канал эксфильтрации через Болгарию на другой, по "жесткому" варианту: в заранее обусловленный день и час вблизи порта Иске, что в пяти километрах от Анамура, нас будет ждать подводная лодка. Будь Акула в добром здравии, я бы не сушил мозги, как стряхнуть с хвоста чеченских боевиков и где перекантоваться два дня и две ночи до подхода плавсредства и группы спецназовцев из команды "Скат", а проще – диверсантов-подводников. Но сейчас он лежал на заднем сиденье "фолькса", укутанный в плед, и дышал как сом, выброшенный на берег взрывом авиабомбы; хозяина машины мы закрыли в багажнике.

– Старлей… – Голос Акулы больше напоминал стон. – А, старлей…

– Хочешь пить? – спросил я и потянулся за бутылкой минералки.

Для него я как был старшим лейтенантом еще со времен Афгана, где он служил под моим началом, так и остался.

– Нет… Где мы?

– На побережье.

– Да? – слабо удивился он. – Так быстро…

– Кому как. – Я криво ухмыльнулся. – Для меня, например, эта ночь показалась бесконечной.

– Вдыхать тяжело… – пожаловался Акула, со стоном поворачиваясь на бок. – Ребра будто кто клещами сжал.

– Потерпи, что делать…

– У нас там что-нибудь еще осталось? – Он кивком указал на мою сумку, изрядно отощавшую за эти четверо суток.

Я понял, что он имел в виду:

– Две ампулы.

– Невезуха, бля!.. – выругался Акула. – Ладно, хрен с ним, ширни в последний раз.

– Почему в последний?

– А потому, старлей, что здесь мы с тобой и попрощаемся.

– Ты опять за свое?! Закрой пасть, черт тебя дери!

– Кончай волну гнать. Двое суток я не протяну. А быть тебе обузой не желаю. Похоже, я уже свое отбегал… – Он закрыл глаза и скрипнул зубами. – Бля-а… – простонал и стал еще бледнее, чем был. – Коли, старлей… Две сразу. Чтобы умирал весело. Жил бедно, скучно, в грехе, а подохну с улыбкой. Клево, а? Быстрее, черт!.. – вскричал он, закатывая глаза.

Я быстро достал из аптечки две последние ампулы с обезболивающим наркотическим средством и набрал в шприц. При этом я с тупым недоумением соображал, что он задумал. У Акулы уже были порывы пустить себе пулю в лоб, еще до перевала. К счастью, тогда он быстро потерял сознание, а я изъял у своего бывшего сержанта все стреляюще-колюще-отравляющие приспособления. А потом ни ему, ни мне было не до психологических экзерциций: я был похож на загнанного мула, а Акула представлял собой груду костей, жил и мышц, совершенно никчемных и разобранных, которую я тащил на собственном горбу.

– Уф, хорошо… – Акула блаженно улыбался. – Знаешь, старлей, в Афгане я, как и многие другие наши ребята, баловался травкой. Не знал? Догадывался… Ладно, дело прошлое. Но эта ширка не идет с ней ни в какое сравнение. Сплошной кайф. Спасибо… Макс, уважил… – Он вдруг подмигнул мне, сунул руку в карман и достал… пистолет!

– Где взял? – Я постарался занять позу поудобней, чтобы быть готовым к любым неожиданностям – похоже, Акула опять сел на своего любимого конька.

– Хозяин машины "подарил". – Он указал глазами на модную мужскую сумочку, где обычно хранятся документы, портмоне и презервативы, – она лежала на заднем сиденье, и я, осел, по запарке не проверил ее содержимое.

– Серьезная "дура". – Я был сама невинность. – Турецкий "кырыккале", калибр 9 мм. Дай посмотреть.

– Э-э, старлей, не чеши мне уши. – Акула вымучил улыбку и приставил пистолет к виску. – Посиди спокойно полминуты, прошу тебя. Пару слов под занавес…

– Твою мать!.. – выругался я. – Что ты как барышня под клиентом суетишься?! Придет время – если, конечно, придет, – одолжишь и мне этот пистолетик. А пока нечего изображать портрет скорбящего. Давай лучше пожуем, подкрепимся. И покумекаем, что почем.

– Максим, я не шучу. Я не могу быть тебе обузой. Ты знаешь наш закон: главное – выполнить задание и не оставить следов. Все остальное – от лукавого. У тебя рука не поднимается меня прикончить – и это мне понятно. И… спасибо… старлей… За все спасибо. Ты и в Афгане за чужие спины не прятался, и сейчас свою голову готов положить ради дружбы. Но мы не красные девицы, мы – диверсанты. А потому просто не могу позволить тебе поддаться минутному – пусть и благородному – порыву. У нас, сам знаешь, благородство не в цене. И пока я в состоянии хоть чтото соображать и двигаться, мне необходимо все сделать как нужно. Прощай, брат…

– Сюда идут! Замри! Стой! – Я вцепился в свою пятнадцатизарядную "беретту".

Акула поверил сразу, что я делаю это не для отвлечения внимания – он знал меня так давно, что научился понимать даже без слов. Мой бывший сержант быстро спрятал оружие под плед и застыл в тревожном ожидании. Он прекрасно понимал, что звук выстрела выдаст нас с головой.

Мы остановились на берегу моря, в роще, примерно в двух-трех километрах от старинного римского замка. Я знал, что рядом с нами находится кемпинг, в котором сдавалось бунгало с душем и туалетом, но появиться там не мог – если где и будут нас искать "воины шариата", так это в первую очередь в кемпинге. Но я знал, что в лесу разрешалось разбивать палатки. Чем и пользовались небогатые городские жители, приезжающие в выходные дни погреть бока на прекрасных анамурских пляжах. А сегодня как раз была суббота, и конец мая выдался на удивление теплым и сухим.

Тревога оказалась ложной. Завидев наш "фольксваген", полноватый мужчина с седеющими черными усами что-то сказал семенящей рядом девочке десяти-двенадцати лет – наверное, дочери, – и они повернули обратно. Похоже, отец семейства подыскивал подходящее место для палатки.

– Все о'кей… – Облегченно вздохнув, я спрятал пистолет. – Туристы. – Я с насмешкой посмотрел на Акулу. – Что притих? Давай стреляйся. Если, конечно, хочешь и меня за собой потащить. Законник хренов… Что ты понимаешь в наших законах, зеленка? Ты в группе ликвидаторов без году неделя, а пытаешься косить под "деда". Если понадобится, если припрет, я тебя сам придушу, как щенка, и не пискнешь. Так сказать, без шума и пыли. И без всякого там благородства. И не потому, что нужно выполнить предписания, а из-за банальной истины, гласящей, что своя рубаха ближе к телу. Усек, недоразвитый?