Книга Спираль - Пол Макьюэн

Боль — ерунда, даже если от нее темнеет в глазах. Китано сильнее боли.

Японец выплюнул откушенный палец на стол.

Китано сосредоточился на задаче, схватился за выступающую кость и надломил ее о край стола. Из обломка торчал маленький, не толще прутика, латунный цилиндр.

Из обрубка пальца хлынула кровь. В каюту в любую минуту могли войти. Еще несколько секунд, и дело будет сделано.

Раздался щелчок. Дверь открылась.

Лиам сразу же заметил брызги свежей крови на металлическом полу. Он охватил каюту одним взглядом. Куда подевался Китано? Неужели сбежал?

Лейтенант шагнул в сторону. Японец бросился на него с противоположной стороны.

Толчок отбросил Лиама на стенку. Он почувствовал, как что-то хрустнуло в плече. Огнем обожгла боль. Лиам попытался отстраниться, но Китано боднул его головой. Застилая глаза, брызнула кровь. Потерявший зрение лейтенант сумел отпихнуть от себя японца и схватить ртом воздух.

Через секунду Китано снова подскочил, готовый ударом сверху обрушить на него руки в наручниках. Лиам увернулся, двинул плечом в торс японского офицера и вместе с ним полетел на пол.

Противники дрались молча, яростно. Казалось, что схватка длилась несколько часов, но впоследствии оказалось, что не прошло и тридцати секунд. Наконец Лиам нанес решающий удар. Он сумел взять Китано в захват сзади и резко ударить головой о стальную переборку рядом с дверью. Китано, почти лишившись сознания, повалился на пол.

Он сам и все вокруг было залито кровью.

Лиам никак не мог отдышаться. Сильно болело плечо.

— Ты с самого начала знал о пенициллине!

Китано не ответил. Его глаза не выказывали никаких эмоций.

Лиам осмотрелся, обнаружил под ногами откушенный окровавленный палец.

Схватил Китано за руку — не хватало двух фаланг среднего пальца.

Что за чертовщина?!

Лиам потрогал обрубок носком ноги. Наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Из пальца торчал небольшой предмет из тусклого металла.

Лиам вытащил его, обтер кровь пальцами. Цилиндр длиной не больше двух-трех сантиметров с резьбой посредине — уменьшенная разновидность латунного баллончика, который, по словам Китано, получил каждый из семи токко, — баллончика с узумаки.

— Боже! Ты мне, гад, сейчас все расскажешь!

Китано упорно молчал. Лиам в ярости наносил удар за ударом. В каюте стояла странная тишина — японец сносил побои молча, без единого крика.

— Ты будешь говорить, психопат чертов?!

Китано продолжал молчать. Его тело обмякло, глаза закрылись. Лиам держал его на весу за ворот. Когда он отпустил хватку, Китано рухнул на пол. Лейтенант стоял над ним, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки.

Японский офицер лежал без движения, глядя на соперника потускневшими глазами.

Лиам постарался успокоиться, разложить мысли по полочкам. Они с Китано были одни в каюте. Часовой остался снаружи. Наверняка заворожен видом гигантской панорамы ядерного взрыва.

Китано пошевелился. Попытался встать, но упал, ударившись спиной о стену. Тряхнул головой, стараясь привести себя в чувство, сделал новую попытку подняться. Заметил, что баллончик — в руках соперника.

Лейтенант взвесил цилиндр на ладони:

— В нем узумаки, верно?

Китано обмяк, признав свое поражение. Оба молчали. Лиам угрюмо смотрел на пленника в наручниках. Кровь мерно капала из обрубка его пальца, собираясь липкой лужей на полу. Китано истекал кровью. Достаточно подождать еще пять минут, и пленник тихо отчалит в мир иной. Ну и пусть подыхает! Лиам крепко сжал баллончик в руке.

— Чертов ублюдок!

Наконец Китано произнес:

— Убей меня.

— Что?!

— Убей меня. Я хочу умереть. Я не выполнил задание. Прошу, убей меня.

Лиам стоял в одиночестве на палубе «Северной Дакоты». Шел третий час утра.

Он украдкой глянул на маленький цилиндр в руке.

Последние шесть часов лейтенант провел у помощников Уиллогби, производивших опрос и готовивших для Макартура коммюнике с описанием событий, которые привели к уничтожению «Вэнгарда». Во второе коммюнике включили сообщение Лиама о том, что пенициллин способствует полному заражению организма. Уязвимость могла сохраняться неделями, даже годами, узумаки в считанные часы поражал желудочно-кишечный тракт. Заражение могло происходить через фекалии либо желудочный сок, содержащийся в рвотных массах, возможно даже, слюну. Как только грибок проникал в легкие, споры начинали распространяться посредством дыхания. О противоядии, если оно вообще существовало, никто не слышал. Микотоксины атаковали сознание, вызывали навязчивые идеи, галлюцинации и наконец позывы к убийству и самоубийству. Затем грибок добирался до внутренних органов, в которых начиналось кровотечение. Человек сходил с ума за несколько дней. Через неделю — умирал, если не успевал к этому времени убить себя сам. Носитель превращался в ходячую биологическую бомбу замедленного действия и жил ровно столько, чтобы успеть заразить окружающих.

Лиам рассказал, что застал Китано после взрыва раненым, с откушенным пальцем, представив это как попытку покончить с собой через потерю крови.

Они схватились в поединке. Лиам поборол пленного и вызвал подмогу.

Такова была официальная версия событий.

Лейтенант ни словом не обмолвился о латунном цилиндрике, который теперь сжимал в ладони.

«Выброси баллончик за борт, — стучала в голове настойчивая мысль. — Выброси. Отправь его на дно океана.

Бросай же, ирландский дурень!»

Китано пришел в себя в лазарете привязанным к койке. Вокруг — ни души. Лишившийся двух фаланг палец перевязан.

Баллончик пропал. Он ждал, когда явится военная полиция, начнет его допрашивать, пытать, терзать его плоть, пока он не расскажет все, что знал об узумаки.

Ничего подобного.

Против ожиданий его несколько часов кряду бомбардировали вопросами о пенициллине. Ничто иное допрашивающих, похоже, не интересовало. Никто даже не заикнулся о спрятанном в его пальце цилиндре.

Прошло еще несколько часов, и уверенность Китано стала тверже камня — американцы по-прежнему блуждают в потемках. Его тайна все еще не раскрыта. Лиам Коннор ничего им не сказал.

Прошло несколько дней, прежде чем они случайно встретились на палубе. Пленного на пару минут вывели подышать свежим воздухом. Лейтенант стоял у поручней. Они встретились глазами. Коннор едва заметно качнул головой и показал глазами на океан, словно говоря: «Цилиндр выброшен за борт».

Китано кивнул и отвернулся, как бы давая понять: «Ясно, я проиграл, узумаки — на морском дне».

Но в душе Хитоси знал: препарат все еще у Коннора.