Книга Ставок больше нет - Кирилл Казанцев

Он тогда еще не отошел от войны. От жуткой, кровавой и бессмысленной первой чеченской, в которой принимал участие в качестве заместителя командира взвода отдельной бригады специального назначения внутренних войск.

Война и все то, что ей сопутствует – кровь, смерть, горе, страх, – не может не повергнуть нормального человека в шок. Ведь не бывает абсолютно "безбашенных", равнодушных к чужому страданию от природы. Хотя война многих делает такими.

Но это еще как-то можно выдержать. Человек, в конце концов, способен привыкнуть ко всему.

Самое страшное то, что не меньший шок вызывает возвращение в нормальную, мирную жизнь.

С этим пришлось столкнуться многим "чеченцам". А до них – "афганцам", "вьетнамцам", "ангольцам". Да где только не воевали верные сыны социалистического Отечества, выполняя "интернациональный долг"!

Возвращаясь к мирной жизни, бывший солдат твердо верит в то, что этот мир не мог не измениться к лучшему. Что все люди стали душевней и добрей друг к другу, что все вокруг будет залито светом и счастьем, а сам он будет окружен заботой и любовью. Он верит искренне и истово, потому что без этой веры на войне невозможно выжить.

И когда он вдруг сталкивается с реальностью и понимает, что в этой жизни никому и ни до кого нет дела... Что все то, что он делал на службе, никому, собственно, и не нужно... Что все, им пережитое, было зря... Он чувствует себя обманутым. Это шок.

Многие спиваются или садятся на наркотики... Кто-то идет к бандитам, настроенный "взять свое" любыми путями... Кто-то – в милицию, за тем же самым...

Василию в свое время удалось избежать этих крайностей. Просто он так и не смог ничего забыть. И считал себя в неоплатном долгу перед теми, кто не вернулся.

Следуя совету, а если брать по большому счету, то выполняя завещание своего погибшего командира, Скопцов по окончании службы вернулся в университет, с третьего курса которого был отчислен за два года до этого.

А потом – красногорская молодежная газета, первые неловкие попытки проведения журналистских расследований и... хорошо спланированная и умело реализованная "подставка".

После этого случая он сам считал, что с журналистикой покончено. Навсегда. Даже собирался уже переквалифицироваться в частные охранники.

Но только тут он попал в историю... В далеком районном центре области "вдруг" образовалось несколько трупов. А еще несколько официально "умерших" и "пропавших без вести" объявились в областном центре, где ходили по инстанциям, требовали восстановления собственных прав и рассказывали нечто невероятное о своих приключениях...

С этой историей связывалось имя Скопцова... Причем не ведущей расследование прокуратурой области, а народной молвой. Прокуратура же в большей степени была озабочена тем, чтобы не позволить вынести сор из избы. Среди погибших при странных обстоятельствах были близкий соратник губернатора, начальник лучшего райотдела милиции в области и начальник постоянно перевыполняющей производственный план колонии строгого режима. Всех этих людей в самом ближайшем будущем ожидало существенное повышение, знали об этом многие, поэтому решено было не марать их "светлые" имена. Такого жестокого удара местная демократия могла и не вынести.

Этот расклад в полной мере устраивал и Скопцова... И хотя он не искал популярности, его имя стало известно широким массам. И не просто известно, но и вызывало теперь некоторый интерес.

А Василий встал на "тропу войны". Конечно, всех чиновников даже в одной отдельно взятой области он истребить бы просто не смог – племя это неистребимо и обладает завидной способностью к размножению.

Но Василий к этому и не стремился. Физически уничтожать кого-то – глупость. Для чинуши или "народного избранника" нет ничего страшнее, чем лишиться сладкого места...

А Скопцов стремился именно к этому! И делал свое дело с удовольствием, вдохновенно вытаскивая на всеобщее обозрение все большие и малые грехи и грешки "сучьего племени"!

Причем делал это не из идеализма и неуемной жажды справедливости, как раньше, а за деньги. Предпочитая при этом те, что с портретами заокеанских президентов. Хотя и отечественными не брезговал.

Платили ему охотно. И он охотно брал. Но только это ровным счетом ничего для него не значило. Отработав сделанный заказ, он мог через неделю принять следующий, на недавнего заказчика. И при этом не мучиться угрызениями совести.

Его упрекали в полной беспринципности. Но разве отказ от принципов – не принцип сам по себе?!

Его пытались запугать. Но как можно напугать того, кто прошел через войну?!

Его и избить пытались. Наивные люди! Бойца частей специального назначения, "крапового берета"?!

Конечно, одна только снайперская пуля могла легко закончить победное шествие Скопы – боевая армейская кличка – и стереть его с лица земли. Что ж, к своей возможной смерти он относился достаточно спокойно. На то она и война, чтобы убивали.

А журналист объявил войну властям. Всем без исключения. Войну тотальную, на полное уничтожение. И пока что она шла без заметного перевеса той или другой стороны.

Василий отложил в сторону папочку, прислушался к происходящему в комнате. Тишина. Значит, послышалось. Можно и не спешить.

Но тем не менее встал с места, приоткрыл дверь и осторожно проскользнул в узкую щель...

Единственная комната его квартиры тонула в полумраке, несмотря на ясный день за стенами и довольно поздний, хоть и утренний час. Спасибо тяжелым и старым, доставшимся от покойной бабушки шторам, которые были плотно задернуты.

И все же скудного света в комнате вполне хватало для того, чтобы разглядеть во всех подробностях разметавшееся на скомканных простынях обнаженное женское тело...

Непупкин появился неожиданно, без предварительного звонка – был слишком уверен в собственной значимости. Поэтому Василий просто не успел проводить очередную подружку – пожалел, не стал будить и конфузить девчонку. У нее была не самая простая ночь. Это Скопцов отметил про себя с легкой гордостью. А господин Непупкин – не велик пан! И на кухне прекрасно посидел...

Василий осторожно присел на самый краешек дивана. Девушка сладко спала, подложив под голову кулачок и очень уютно посапывая во сне... Хорошая девчонка! Милая мордашка, хорошая фигурка, гладкая и прохладная на ощупь кожа. Плюс полное отсутствие комплексов и наличие замечательного качества, которое Скопцов называл "постельным энтузиазмом".

Правда, сейчас, утром, он не мог вспомнить ее имя. Но, в конце концов, разве это обязательно? Она охотно откликалась на "милую" и "маленькую"...

В это время девушка, не просыпаясь, каким-то очень мягким и изящным, кошачьим движением потерлась подбородком о собственное предплечье. Скопцов почувствовал что-то похожее на умиление. Такое странное и непривычное чувство, которое испытываешь только к очень близким тебе людям.

"А может, нырнуть сейчас к ней и продолжить? – сам у себя спросил Скопцов. И сам же ответил: – Можно!"