Книга Миры под лезвием секиры - Николай Чадович

— Я вас сегодня не узнаю, — мягко сказал Цыпф. — Откуда такой пессимизм? Может, вы устали? Рана, утомительная дорога…

— Пустяки… Однако последуем совету товарища Смыкова и вернемся к повестке дня. Кстати, как там у меня с регламентом, любезный?

— Еще шесть минут, — доложил Смыков, глянув на часы.

— Короче, обстановка мало вдохновляющая. Несмотря на все препоны, монахи возвращаются в монастыри, где тайно изготавливают порох и льют пули. В подполье действует инквизиция. Впрочем, главное не это. Дух толерантности, терпимости, добрососедства не имеет прочных корней в людских душах. Достаточно случайного порыва ветра, чтобы костер насилия запылал снова..

— Стравить их опять с арапами или нехристями! — предложил чей-то не очень трезвый голос. — Давно пора этих гадов проучить! Меня, бывало, жена как отколотит, так я ее сразу зауважаю! Полные штаны этой самой толерантности. Истинная правда.

— Если вас тянет людей стравливать, лучше к аггелам подавайтесь, — поморщился раненый. — Прямо сейчас бегите, пока Зяблик спит… Было уже. Все было. И те нас колотили, и эти, и мы их всех. А толку? Истина не рождается ни в драках, ни в спорах. В драках побеждают сила и жестокость, в спорах — нахрап и горло.

— И как же ты, интересно, понимаешь истину на современном этапе? — глумливо поинтересовался все тот же нетрезвый голос.

— Уцелеть, но только не ценой чужой крови…

— Мы не забываем, какую опасность представляет собой Кастилия, — сказал Цыпф. — Но следует также помнить, что ее народ наиболее близок к нам в масштабах времени. Уничтожение или даже ослабление Кастилии может нарушить сложившийся в последнее время баланс сил. Это будет на руку только экстремистам, которых достаточно как здесь, так и в сопредельных регионах. Я слышал, что в Лимпопо тоже не все благополучно.

— А где сейчас благополучно, скажите вы мне? — огрызнулся парень с серьгой в ухе. — Пойдите и докажите что-нибудь моим подопечным! Они ведь ни в бога ни в черта не верят. Дикари! Как им объяснить, что конь не антилопа и охотиться на него нельзя?

— Откуда там кони взялись? — удивился Цыпф.

— А нехристи гоняют кормить. У них, видите ли, трава не уродилась. Мало того. Раньше арапы только на скотину охотились, а теперь и на людей стали. Колдуны им разрешают. Если, дескать, львов не стало, можно нехристей убивать. Они тоже желтые, хоть и без хвостов. Чуете, чем это пахнет? Новой резней. Мне эти колдуны уже во где сидят! — он приставил к горлу ребро ладони. — Прибрали к рукам всю торговлю маниокой. Монополисты! Уже не побрякушки за нее требуют, а железо. Зачем им железо, спрашивается? Они же ни плуга, ни мотыги не знают. Зато наконечники к копьям замечательные куют. Носорожью шкуру пробить можно. И еще мода пошла — на наших бабах жениться. Вот эти дуры колдунов и подначивают. Не верьте, дескать, бледнолицым. Они всегда были врагами трудового негритянского народа.

— Ну а как вы сами на все это реагируете? — поинтересовался Цыпф.

— В шапку не спим, конечно. Самозванкам этим их место уже указали. И до муженьков очередь дойдет. Но и нехристи пусть к ним не лезут. До греха недалеко…

— Что происходит, Глеб Макарович? — Цыпф привстал, высматривая кого-то в зале. — Объясните, пожалуйста.

— Дрянные дела, Лев Борисович. — Тот, кто сказал это, сейчас шарил взглядом по сторонам, выискивая, куда бы пристроить недокуренную самокрутку. Выражение его лица было трудно распознать из-за разницы в форме бровей: одна — черная узкая, вопросительно вздернутая, вторая — седая и лохматая, словно клок пакли. — Дрянные и странные… Знаете, как иногда бывает — проснешься от кошмара, сердце колотится, весь в поту, но постепенно до тебя доходит, что ужас этот не взаправдашний. Такое, понимаете, облегчение наступает… А ну как вдруг этот кошмар и наяву продолжается? Упаси бог! Так и здесь. Уже перегорело все в душе, привыкать стал, успокоился кое-как. Живем, как мухи на стекле, но живем… ан нет! Опять что-то не так. Но уже с другой стороны. Чует мое сердце, новая напасть грядет. То камни ползать начинают, то земля стонет, то из родников вместо воды какая-то мерзость прет, то еще какой-нибудь фокус приключится… С травой у нас действительно ерунда какая-то. Не повсюду, правда, а как бы пятнами. Потемнеют стебли и не шевелятся на ветру, торчат, как примороженные. Если их помять — в прах рассыпаются, однако рука потом зудит, как от стекловаты. Если конь такую траву попробует, через пару дней издыхает. Потому-то многие и гоняют табуны в Лимпопо. Там же сплошная степь, границы никакой не видно. Хотя мы и предупреждали старейшин… Наших табунщиков с дюжину прикончили, да и арапов примерно столько же полегло. Но сейчас, слава богу, вроде все спокойно.

— Ясно, — кивнул Цыпф. — А в остальном, значит, без сюрпризов?

— Нормально. Степняков в большую кучу только кнутом сбить можно. Табунам ведь простор нужен. Кнута нет, мы за этим внимательно следим. Если какой-нибудь Чингис или Аттила объявится, не проморгаем. Бандитские шайки в основном повывелись. Воинственные роды присмирели. Аггелы степь стороной обходят. Если кто-то из наших пробует воду мутить, пресекаем. Все бы ничего, если б не трава эта да прочие знамения.

— И давно такое началось?

— Кто же знает… Раньше, может, просто внимания не обращали. Мало ли от чего одиночный конь пал. Когда чирей с маковое зернышко, он, знаете, почти не чешется.

— Далась тебе эта трава! — человек, на котором поверх тельняшки была надета иссиня-черная кольчужная жилетка, в сердцах даже хватил кулаком по собственному колену. — Вот нашел проблему! С травой у него, видите ли, ерунда приключилась. Кони от нее, понимаешь, дохнут! А ты забыл, как люди пачками дохли? Как живьем гнили? Как кровью мочились? Как мы трупы на кострах жгли? Эх, нашел о чем говорить…

— Нет, это совсем другое дело, — разнобровый покачал головой. — То мор был, эпидемия. Страшно, но понятно. Степняки нас лепрой заразили, а мы их коклюшем. От арапов обезьяньей чумы нахватались. От киркопов трупного лишая… А нынче… Поверьте моему чутью, что-то неладное надвигается. Не люблю зря каркать, но, кажется, нас решили добить окончательно.

— Кто решил? — встрепенулся Зяблик. — Ну скажи, кто? Я его из-под земли достану!

— Если бы я знал, — разнобровый развел руками. — Откуда муравью знать, кто и почему развалил его муравейник. Зазнались мы, людишки. Возгордились не по чину. Ровней себя с богами стали считать. Хотя боги эти, Иисуски да Магометки, нами же самими и придуманы. Как говорится, по образу и подобию. А что, если в природе существуют другие боги, настоящие? Или там высший разум какой-нибудь. Вот прикурил этот высший разум от нашего солнца, словно от уголька, оно и погасло. Ничего мы, ребята, не знаем о мироздании. Для нас оно, как для слепого цуцика — сиська. Если тепло и сытно, значит, гармония в небесных сферах. Холодно и голодно — вселенская катастрофа. А может, просто мамка-сучка отошла на забор побрызгать?

— Хорошо, если так, — пробасил кто-то. — А если сучку живодер прибрал?