Книга Канун Всех святых - Рэй Брэдбери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто-то пискнул:
– Мы бы рады, да вот Пифкин… Мы обещали ждать Пифкина.
– Ну да, Пифкин нас сюда послал. Мы без него – никуда.
И словно в ответ на их слова на том берегу пропасти раздалсяслабый крик.
– Эй! Я здесь! – отозвался тонкий голосок.
Они увидели крохотную фигурку с зажженной тыквой в руке,стоящую на дальнем краю оврага.
– Сюда! – закричали все в один голос. – Пифкин! Давай сюда!
– Бегу-у! – донеслось до них. – Расклеился я что-то. Но –раз обещал, надо идти. Ждите!
Они видели, как он, маленький, бежит вниз по тропинке насклоне оврага.
– Подождите, пожалуйста, подождите… – Голос срывался,дрожал. – Мне совсем плохо… Бежать не могу… Не могу…
– Пифкин! – кричали все, махая ему сверху, с обрыва.
Его фигурка казалась такой маленькой, крохотной, жалкой.Повсюду клубились тени. Метались летучие мыши. Ухали совы. Вороны, чернее ночи,облепляли деревья, как черная листва.
Маленький мальчишка бежал со всех ног с горящей тыквой ивдруг – упал.
– Ох, – дохнул Смерч.
Свечка, горевшая в тыкве, погасла.
– Ох! – простонали все.
– Зажигай свою тыкву, Пиф, зажигай скорей! – крикнул Том.
Ему казалось, что он видит маленькую фигурку, шарящую вчерной траве, в непроглядной тьме, старающуюся чиркнуть спичкой. Но в этоткороткий миг тьмы ночь вступила в свои права. Над пропастью простерлосьнеобъятное крыло. Хором заухали, захохотали совы. Сотни мышей забегали, юркошурша среди теней. Где-то случился миллион лилипутских убийств.
– Зажигай тыкву, Пиф!
– Помогите!.. – простонал жалобный голосок.
Тысяча крыльев рванулись в полет. Где-то в небе громаднаятварь била крыльями по воздуху, как гулкий барабан.
Облака, как полупрозрачные задники в театре, раздвинулись,открывая небо. Там висела луна, великанский круглый глаз.
Он уставился вниз, на…
На пустую тропинку.
Пифкина нигде не было.
Далеко-далеко, на горизонте, что-то мелькнуло темнымлоскутком, заметалось, унеслось прочь с холодным ветром.
– Помоги-те! По-мо-ги-те… – Голосок заглох.
И все пропало.
– Ох ты, – загробным голосом сказал Смерч. – Плохо дело.Боюсь, что Нечто унесло его с собой.
– Куда, куда? – бормотали мальчишки, у них от холода зуб назуб не попадал.
– В Неведомую Страну. В то Царство, которое я хотел вампоказать… Да только теперь…
– Вы что, хотите сказать, что Это, Оно – или Он – там, вовраге, что это Нечто было – Смерть? Оно схватило Пифкина – и смылось?
– Скорее похитило, я бы сказал, взяло в заложники, может,чтобы получить выкуп, – ответил Смерч.
– А разве Смерть так… делает?
– Случается и так.
– Вот беда… – Том почувствовал, как на глаза навернулисьслезы. – Пиф еле бежал, и весь бледный… Пиф, зачем ты сегодня вышел из дому! –крикнул он прямо в небо, но там ничего не было, кроме ветра, несущего облака,как клочки белого руна, ветра, текущего, как прозрачная река.
Они стояли, дрожа, замерзая. Они глядели вслед тому ЧерномуНечто, которое умыкнуло их друга.
– Ну вот что, – сказал Смерч. – Тем больше резонупоторопиться, ребятки. Если мы полетим побыстрей, может, нагоним Пифкина.Словим его славную, сладкую, леденцовую душу. Принесем домой, уложим в постель,закутаем в одеяло, согреем, сохраним его дух. Что скажете, ребята? Хотитеразгадать разом две загадки? Разыскать, выручить Пифкина и заодно узнать тайнуКануна Всех святых – убить две темные тайны одним верным ударом? А?
Они подумали про Ночь накануне Дня Всех святых, когдамириады призраков шатаются по опустевшим дорожкам в холодных порывах ветра инездешних странных клочьях дыма.
Они подумали про Пифкина, маленького, как мальчик-с-пальчик,про живой комочек восхитительного летнего блаженства – и вот его выдернули, какзуб, и утащили в черном вихре, полном паутины, гари и черной золы.
И они почти в один голос ответили: «Да!»
Смерч подскочил. Он бросился бежать. Он осыпал их толчками, тузилкулаками, неистовствовал.
– А ну скорей, бегом по тропе, вверх по склону, вперед подороге! К заброшенной ферме! Прыгай через забор! Алле-оп!
Они перемахнули через забор и остановились возле амбара,сплошь заклеенного старыми цирковыми афишами, которые ветер раздирал в клочья итрепал уже тридцать, сорок, пятьдесят лет. Все проезжие бродячие циркиоставляли здесь клочки и обрывки яркой мишуры, наслоившиеся дюймов на десять.
– Нам нужен Змей, ребята! Клейте Воздушного Змея! Живей!
С этими словами мистер Смерч отодрал громадный лоскут состенки амбара! И бумага затрепетала у него в руке – тигриный глаз! Еще одинрывок, лоскут старинного плаката – львиная пасть!
Мальчишкам послышалось в реве ветра львиное рычание, прямоиз Африки.
Они заморгали. Они помчались. Они скребли ногтями. Оницеплялись и рвали горстями. Они сдирали полоски, клочки, длиннющие свиткизвериной плоти; тут клык, там – свирепый глаз, разодранный бок, окровавленныйкоготь, хвост трубой, прыжок, бросок, рык! Вся стена амбара была как древнийцирковой парад, которому крикнули:
«Замри!» Они разнесли ее в клочья.
С каждым клочком отрывался коготь, язык, яростный кошачийглаз. А под ними открывался, слой за слоем, кошмарный мир джунглей,захватывающие дух встречи нос к носу с белыми медведями, скачущими во весь опорзебрами, разъяренными прайдами кровожадных львов, носорогами, несущимися ватаку, цепкими гориллами, карабкающимися по откосу ночи и переносящимися насторону восхода. Тысячи диких зверей клубились в схватке, пытаясьвысвободиться. Теперь, освобожденные, в горстях, кулаках, охапках у мальчишек,они шелестели и шуршали на осеннем ветру, когда мальчишки неслись взапуски потраве.
И вот Смерч выломал старые колья из забора и сделал грубуюкрестовину, хребет Змея, скрутил их проволокой и отступил в ожидании приношений– бумаги для Змея: мальчишки швыряли ее горстями, охапками.
