Книга Рождество в городе влюбленных - Энн Мэйджер

Джози снова протянула ему вилку с улиткой.

– Последняя. Вам действительно стоит попробовать.

Адам хотел покачать головой, но ее большие глаза восторженно сияли, и он решил доставить ей удовольствие.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

– Точно, – прошептала Джози.

Он приоткрыл рот и взял с вилки улитку.

– Действительно очень вкусно, – произнес он, жуя.

– Я же вам говорила. – Она улыбнулась. Ее глаза сияли, как у ребенка, получившего новую игрушку. – Позвольте узнать, что занесло вас в Париж на Рождество.

– В действительности я приехал сюда из-за своего брата… Л…

Когда Адам сглотнул, проклятая улитка проскочила ему в дыхательное горло и застряла там. Он попытался снова сглотнуть, но вместо этого издал лишь хриплый звук, и чертова улитка проскользнула еще глубже.

Он поднялся, вцепившись в края стола.

– Адам! – пронзительно крикнула Джози, затем позвала официанта: – Garson!

Но никто не подошел. Он начал задыхаться.

– Адам! О боже! Держитесь!

Джози обогнула стол, встала позади него и начала хлопать ладонью по его спине между лопатками. Когда он пошатнулся, она обхватила его руками, а затем принялась стучать кулаком по центру его груди.

– Адам! С вами все будет в порядке! Держитесь, пока я…

Вдруг у него перед глазами потемнело, и он упал. Следующее, что Адам помнил, это прикосновение его щеки к холодному деревянному полу. Он больше не пытался дышать. Все, что ему удавалось, это издавать хрипящие звуки.

Адам смутно слышал крики Джози и других людей, собравшихся вокруг них, звон бьющейся посуды. Он был почти без сознания, когда его подняли с пола, и кто-то так сильно ударил его кулаком по груди, что улитка выскочила. Кто-то ударил его снова. Затем он почувствовал чьи-то губы на своих губах, и в его ободранное горло проник воздух. Наконец он открыл глаза и сам сделал вдох.

Вокруг него столпились краснолицые официанты и что-то кричали по-французски. Джози стояла на коленях рядом с ним и поглаживала его по щеке тыльной стороной пальцев. Его еще никто так нежно не гладил.

Наконец он увидел ее красивое лицо. Зеленые глаза смотрели на него с тревогой. Когда она накрыла его ладонь своей, он вцепился в нее так, словно боялся снова потерять.

Когда суета утихла и Адам снова был на ногах, он прошел в туалет и умылся. Вернувшись, он заказал ужин и попросил, чтобы его упаковали в коробки.

– Вы не возражаете, если мы закончим ужинать у меня в квартире? – прошептал он ей на ухо. – Я выставил себя на посмешище, и мне не хочется здесь оставаться.

– Конечно, – понимающе ответила Джози. Она указала на два пирожных на витрине. – Мне бы следовало от них отказаться, но я хочу их на десерт.

– Не нужно отказываться. Сегодня вы можете позволить себе все, что захотите.

Оказавшись в темноте на обледенелом тротуаре, Джози взяла Адама под руку, и они направились к своему дому. Во время ходьбы их бедра соприкасались.

– Больше никаких улиток, – сказала она, раскладывая еду на тарелки в его маленькой кухне.

– Вы быстро отреагировали. Не растерялись. Возможно, вы спасли мне жизнь.

– Думаю, вы преувеличиваете. Тот официант…

– Не напоминайте мне о нем. Адам коснулся рукой ее подбородка.

– Вы были великолепны. Я никогда не забуду, как вы на меня смотрели, когда я пришел в себя.

Когда Джози потянулась за пакетом с пирожными, Адам покачал головой и отодвинул его в сторону. Они оба рассмеялись. За этим последовало напряженное молчание. Он ничего не замечал, кроме ее глаз и сочных розовых губ, ничего не слышал, кроме биения их сердец. Когда Джози снова посмотрела на пирожные, он, не подумав, взял ее за руку и привлек к себе. Ее тело затрепетало в ожидании неизбежного.

– Итак, зачем вы приехали в Париж? – спросила она.

Ее хрупкая ладонь по-прежнему лежала в его руке.

Внезапно он отчаянно захотел крепко обнять ее и рассказать о себе все. О Селии, о своих сожалениях и неудачах. Он должен ее предупредить, чтобы она держалась от него подальше. Странно, но последнее, чего ему сейчас хотелось, это говорить о Лукасе.

– Думаю, это перестало иметь значение в тот момент, когда я увидел вас. Для меня все изменилось.

– Для меня тоже.

Когда он крепче прижал ее к себе, она застонала и, обняв его за талию, вытащила рубашку из-за пояса его джинсов. Ее ладони жадно скользнули по его горячей обнаженной коже.

Он наклонил голову и коснулся губами ее губ. Джози ответила на поцелуй, и его язык проник в глубь ее рта. Они целовались до тех пор, пока обоим не стало тяжело дышать.

– Адам… о… Адам…

Она нащупала молнию на его джинсах и потянула вниз. Затем нашла его возбужденную плоть и поглаживала ее до тех пор, пока Адам не потерял над собой контроль.

Его закружил ураган эмоций, и он уже было собрался подхватить ее на руки и отнести в спальню, как вдруг ее рука замерла.

– Что я делаю? – Она вздрогнула. – Боже, что я делаю?

Ее глаза расширились, и она оттолкнула его. Он застонал.

– Что ты теперь обо мне думаешь? – спросила она.

– Я хочу тебя, – ответил он. – А ты хочешь меня.

Она долго избегала его взгляда, а затем отстранилась и подбежала к окну.

– Клянусь… обычно я так себя не веду. Я обожглась пару раз и больше не хочу. – Ее лицо помрачнело.

– Не извиняйся.

– Не знаю, что на меня нашло.

– Это называется сексом. Первобытный животный инстинкт.

– Но я не животное.

– Я выразился фигурально. Ты мне нравишься. По крайней мере, такой, какую я тебя узнал. Послушай, почему бы нам просто не забыть о том, что могло произойти, и не поужинать. Ты вправе поступать, как хочешь. Можешь уйти или остаться.

Повернувшись, Джози посмотрела на него, затем на накрытый стол.

– Клянусь, что не стану на тебя набрасываться. – Адам сжал руки в кулаки, затем разжал и поднял их вверх.

Глубоко вдохнув, Джози с облегчением улыбнулась и, пройдя мимо него, села на стул. Протянув ей салфетку, он уселся напротив.

Напряженную тишину нарушало только звяканье столового серебра. Впервые в жизни Адам не знал, что делать дальше.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Один поцелуй – и я запустила руку ему в джинсы!

Дрожа, Джози отложила в сторону вилку.

Адам отодвинул тарелку.

– Наелась?

– Да. – Допив остатки вина, она снова наполнила свой бокал. – Мне правда лучше уйти.