Книга Лето перемен - Энн Мэйджер

– Да вот он, рядом, – произнесла Уэйнетт.

– Джим, дорогой… – нежно протянула Грейси.

Люди все продолжали входить и выходить из похоронного зала; кондиционер вел тщетную битву с удушающей техасской жарой.

Фэнси хочет продать ферму Хартов, а он хочет ее купить. Для Джима все это вдруг потеряло всякий смысл. У него возникло такое ощущение, будто его поджаривают живьем на углях. Шелковая удавка – галстук – сошлась вокруг шеи, грозя в любую минуту затянуться в смертельный узел. Не может он сейчас обсуждать покупку фермы. И не сможет – пока напряжение не отпустит его, и он не избавится от этого наваждения – Фэнси. И обратить свой первый взгляд на Фэнси в присутствии Грейси он тоже не в силах.

Нет. Сначала нужно выбраться отсюда и успокоиться. А потому в ответ на оклик Грейси он обернулся, взмахнул рукой в сторону двери и одними губами произнес имена Оскара и Омара. Грейси нахмурилась, но Джим не стал дожидаться ее возражений и метнулся к двери.

И в это самое мгновение сахарно-сладкий голосок произнес его имя и пронизал его электрическим разрядом точно так же, как и по телефону два дня назад.

Что заставило его ускорить шаг. Чтобы успеть сбежать.

Это было очень похоже на Фэнси – ринуться вслед за ним и опередить его на голову. Гибкая и быстрая как кошка, она материализовалась перед стеклянной входной дверью словно бы ниоткуда – и преградила ему путь.

И он нос к носу столкнулся с той самой женщиной, от которой бежал.

Он ахнул от неожиданности.

И вдохнул ее аромат. Как всегда, от нее пахло цветами. Словно она лежала на ложе из них – как в тот самый день.

– Привет, – шепнула Фэнси. – Сколько лет, сколько зим.

Его взгляд медленно, беспомощно, как будто притягиваемый магнитом, опустился на ее лицо. В ее блестящих глазах Джим увидел одиночество. Но он увидел также и безмолвное приглашение в мягком розовом изгибе полураскрытых губ.

А увидев это ожидание, он мгновенно понял, что его инстинкт самосохранения не подвел его. Ему необходимо было сбежать. Потому что этот ее потерянный, зовущий, проникновенный взгляд сулил им обоим беду.

Она по-прежнему прекрасна. Ослепительно прекрасна.

В ушах ее и вокруг шеи сверкали золотом крупные украшения. Она была так угрожающе элегантна и хороша в простом черном платье, что у него от страха душа ушла в пятки.

Но что хуже всего: его не покидала мысль о ее свободе…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ну не может Фэнси удержаться, чтобы не выставить его на посмешище! Его затопили самые противоречивые чувства – смятение, страх, тоска, обида и ярость из-за того, что она вот-вот устроит сцену на глазах у половины города.

Проклятье, она ни капельки не растолстела. Нет, Фэнси по-прежнему такая же стройная. И очарование ее осталось при ней, вместе с рыжим огнем волос и темной зеленью печальных глаз. Она не только достаточно хороша, но и достаточно самоуверенна, чтобы дразнить его вот так, как сейчас, – наверное, просто-напросто хочет проверить свою власть над ним.

Джим опустил глаза на ее влажный рот. Мастерски обведенные красным контуром губы, перламутровая помада на нижней губе на оттенок светлее. Почему он до сих пор не замечал, как сильно колотится у него сердце?

В полнейшем отчаянии он оторвал взгляд от ее рта. Оставленные на улице Оскар и Омар, похоже, напрочь забыли, что они пришли на похороны тети Хейзл и обязаны вести себя прилично. Они избавились от курток, галстуков, ботинок и носков – и затеяли игру в прятки с друзьями и парочкой собак прямо на стоянке, среди машин.

Омар напихал полные карманы камней, и они теперь оттопыривались, угрожая треснуть по швам. Но самое-то опасное не в этом. Для чего ему понадобилось столько камней – вот в чем вопрос. Прошлым летом мальчишки забили камнями слив канализационной системы всего города, это стоило Джиму уймы хлопот и денег. А не далее как вчера ему опять пришлось вынести неприятный разговор со школьным начальством, потому что его сыновья избрали школьный автобус мишенью для своих тренировок в меткости.

– Джим… – прошептала Фэнси, напоминая ему о себе.

Она всего лишь произнесла его имя – голосом сладким как мед, нежным как бархат и одновременно настойчивым, – и он моментально забыл городской совет, где его вынудили заплатить целое состояние за испорченную канализационную систему, как забыл и о своем намерении поговорить с Фэнси о покупке ее фермы.

Джиму хотелось сейчас только одного – чтобы она освободила ему проход, но Фэнси не двигалась с места, а значит, он не мог выйти, не дотронувшись до нее. Солнечные лучи, подсвечивая ее сзади, окружали ее фигурку сиянием наподобие ангельского нимба.

– Все думают, что я подошла обсудить с тобой продажу маминой фермы, но… – теперь ее голос звучал мрачно и холодно, улыбка розовых губ таила угрозу, – но я подошла, чтобы узнать: помнишь ли ты еще, как у нас все было с тобой?

Как будто он мог забыть. А ведь пытался, еще как пытался, будь оно все проклято!

Он сунул стиснутые до боли кулаки в карманы и упрямо уставился на нее. И напрасно, потому что она улыбнулась… правда, улыбка вышла нервной.

Алые розы и снежно-белые лилии, приколотые к глухому вороту ее платья, подчеркивали длинную изящную шею. Он вспомнил, как покрывал эту шею поцелуями, и какой теплой и шелковистой была она под его губами. И снова его как током ударило неожиданное воспоминание о той распутной весне, когда она, прикрытая лишь полевыми цветами, преподнесла ему себя вместо подарка ко дню рождения. Оцепенев, он просто стоял и смотрел на нее, словно рассудок внезапно его покинул.

– Ага, – протянул он наконец с горечью. – Помню…

– Я тоже так и не смогла тебя забыть… как ни пыталась, – тихо и чуть печально отозвалась она. – Поэтому решила, что, наверное, и пытаться не стоит.

Если женщина была когда-либо источником беды…

Он понимал, что должен бы бежать от нее как от огня, но ему вдруг почудилась в ней какая-то новая, почти безысходная, уязвимая струнка.

Он не забыл, как бесстыдно она бегала за ним в старших классах. И как легко он шел в ее сети. И что их отношения были постоянной борьбой характеров.

Он продолжал неотрывно смотреть на нее, пока щеки ее не залило румянцем, пока его собственное лицо не заалело – он это почувствовал – еще гуще, чем ее.

Усилием воли он заставил себя вспомнить, с какой легкостью она вышвырнула его из своей жизни, едва он стал помехой ее планам. И помрачнел.

– У меня не было уверенности, что ты придешь на мамины похороны. Ведь ты ни разу, когда я приезжала, не заглянул к нам хотя бы поздороваться, – сказала Фэнси. – А без меня, я знаю, ты навещал маму чуть ли не ежедневно. Ясно, что ты меня избегал.