Книга Марш-бросок - Сергей Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот видите?! Нужно было для начала наведаться в отделение милиции по месту их жительства… и всех-то делов! Случается, конечно, что мои коллеги, гм… не торопятся принимать заявление. Но, вообще-то, обязаны принять сразу! Если не удается найти человека в кратчайшие сроки, по «горячим следам», на него заводится розыскное дело, которое может быть закрыто лишь по истечении пятнадцатилетнего срока! Помимо этого, через год вы имеете право обратиться в суд, который признает пропавшего «безвестно отсутствующим». А по истечении еще четырех лет – «официально умершим».
– Не приведи господи, – охнув, сказала Данилова.
– Кстати… Когда они пропали?
– Кто? – переспросила Данилова.
– Как это – кто? Ваши родственники, Игорь и Светлана. Или еще кто-нибудь пропал, кроме этих двоих?
– Нет, нет, все остальные… на месте. – Данилова заметно смешалась. – Трудно вот так вот в двух словах объяснить… Я очень… очень обеспокоена тем, что происходит в последнее время вокруг Светы. Мама, конечно, тоже переживает, но в отличие от меня она считает все происходящее бытовым конфликтом между Светой и Игорем. Гм… А дело меж тем очень и очень непростое! Тревожные вещи происходят… с тем же Игорем, например! Нам с мамой известна лишь такая версия… Игорь трудится в закрытом учреждении, а его работа в последнее время связана с длительными служебными командировками… Вот уже полгода он обретается неизвестно где! От него, правда, приходят короткие письма – он пишет на адрес своих родителей. Поддерживает ли он какую-то связь с супругой, то есть моей Светкой, я не в курсе. Пыталась расспросить сестру как-то, но Света сказала: «Оставь! Это не твое дело…»
– Стоп, стоп… Не врублюсь никак… А этот Игорь…
– Глебов его фамилия.
– Значит, родители Глебова получают от сына какие-то весточки? И не собираются подавать в розыск?
– Я же говорила, что дело у меня непростое. – Данилова вновь замялась, подбирая нужные слова. – Отец Игоря – бывший крупный спец из «оборонки». Сейчас он на пенсии, кажется, генерал-майор запаса. Он мне как-то рассказывал, что ему по молодости доводилось самому служить на каких-то секретных объектах, где возможности переписки сильно ограничиваются… Но они, то есть старшие Глебовы, тоже очень встревожены, хотя и стараются не подавать вида.
По мере того, как Швец выслушивал этот бессвязный рассказ, он ощущал, что внутри у него поднимается волна раздражения. Многое ему теперь было ясно. Не с самим делом о двух якобы пропавших человеческих душах, а с Машей Даниловой и заодно со своим приятелем, который перепоручил ему эту полоумную провинциальную дамочку. Вполне возможно, что Данилова когда-то была пассией Полухина… Это многое, кстати, объясняет…
– Ну так вот, – торопясь выложить самое главное, произнесла Данилова. – Светлану я видела в последний раз немногим более двух недель назад: сестра заезжала к нам с мамой, в Сергиев Посад. Да… Потом еще раз звонила на домашний телефон, неделю назад…
«Дура набитая, – подумал про себя Швец. – Ты хоть сама понимаешь, что ты несешь?»
– Пойдемте, Маша, обратно, – не дав ей договорить, сказал Швец. – Идемте, я провожу вас до места парковки.
Молодая женщина как-то разом сникла… И потащилась вслед за Валерой, уже не пытаясь взять его под руку.
– Вы, наверное, за дурочку меня приняли, – едва сдерживая слезы, сказала Данилова. – Поймите, Валерий, я бы не стала беспокоить вас по пустякам! Кстати, забыла сказать о важном… Если вы возьметесь за мое дело, я готова выплатить вам…
Не успела она закончить фразу, как в кармане у ее спутника запиликал сотовый телефон.
Сделав извиняющийся жест, Валера поднес трубку к уху.
– Что ты себе думаешь, Швец? – поинтересовался у него напряженный женский голос. – Ты обещался быть еще вчера и занести деньги! Хотя бы тысячу рублей!..
– А-а… Извини, был сильно занят.
– Знакомая песенка, – хмыкнула в трубку экс-супруга. – Ты еще не забыл, надеюсь, что у тебя есть восьмилетний сын?! Что его нужно кормить, поить, одевать?! Ты решил, что если с тебя выдирают алименты, то…
– Ладно, я все понял, – торопливо произнес Швец. – Не сегодня, так завтра я к вам заеду…
Вздохнув про себя, Валера сунул сотовый в карман.
– Начальница моя звонила, – зачем-то соврал он. – Ух и сердитая женщина…
Когда они перешли проспект по подземному переходу, Швец, чуть придержав свою спутницу за руку, сказал:
– Да вы не переживайте, Маша! Дел у меня, конечно, по горло… Но просьбу вашу, а заодно и нашего общего знакомого я непременно выполню. Вы только дайте мне полные данные ваших родственников: домашние адреса, номера телефонов, а заодно и ваш. Укажите также место их работы, род занятий, адреса фирм или организаций. Личный транспорт, если имеется, или дачный участок… Эти данные тоже могут пригодиться!
– А у меня все готово, – оживилась Данилова. Щелкнув замком сумочки, она достала два сложенных пополам листа писчей бумаги. – Здесь записаны и мои телефоны: домашний, рабочий и сотовый.
Швец, перегнув листы в четвертушку, сунул их в свой пухлый бумажник (пухлый не в плане содержащейся там налички, а набитый разными бумаженциями и визитками, большую часть из которых давно пора выбросить в урну). Маша намеревалась передать ему пакетик с фото Игоря и Светы, а заодно хотела сразу выплатить денежный аванс – не знала лишь, сколько именно, какую сумму потребует за свои услуги Валерий. Но, заметив, что Швец поторопился убрать бумажник в карман, и перехватив его взгляд, устремленный в сторону входа в станцию метро, она решила, что эти и другие вопросы они смогут обсудить в другой раз, но уже без спешки: все это было написано на ее милом и чуточку наивном лице.
– Я вам сам позвоню, – сказал ей на прощание Валера. – Завтра вряд ли, а эдак денька через три… так что ждите звонка.
Они постояли еще несколько секунд под какой-то светящейся на манер электрического солнца вывеской, а затем разъехались каждый по своим делам: Маша отправилась на машине в свой Сергиев Посад, а Швец в Чертаново, где он проживал после развода в милицейском общежитии; причем в голове у него, как назойливый мотивчик, вертелась одна и та же мысль: «У кого бы из ребят перехватить пару тысяч рубликов до получки»…
Помещение, в которое законопатили зэка Анохина, было настоящим каменным мешком два метра на полтора. Потолок нависал над головой, так что, когда он пытался выпрямиться во весь рост, его темя упиралось в холодную бетонную плиту. Один из вертухаев – а его сопровождали в подвальную часть тюремного комплекса сразу четверо сотрудников СИЗО – попытался вручить ему какое-то тряпье и бахилы. Анохин отказался напялить все это на себя, потребовав, чтобы тюремщики вернули ему его собственную одежду. Его в чем мать родила затолкали в сырой каменный мешок. Кто-то бросил ему униформу и обувку. Прежде чем запереть дверь камеры, один из вертухаев лениво процедил:
