Книга Дом судьи - Жорж Сименон

— Он сборщик мидий? Женат?

— Нет, что вы!

— Помолвлен?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Просто так… Мне показалось, что он крутится вокруг дочери судьи.

— Не правда! — процедила она сквозь зубы. — Может, на нее и другие охотники есть. А крутиться да любезничать им вовсе ни к чему, потому как, если уж хотите знать, эта девица, она… она… — служанка попыталась подобрать словцо покрепче, но в результате выпалила слабенькое:

— не бог весть что! Это всем известно. А если ее братец и дальше станет лупцевать всех мужчин, которых застанет у ней в комнате…

— И много таких?

— Да кому не лень! А когда она сбежала в Пуатье, ее отыскали там в таком виде, что не приведи бог! Если вас пытались убедить, что она с Марселем…

— Вы не добавите мне малость кофе? Еще вопрос: человек, приехавший во вторник на автобусе…

— Когда это было?

— Он приехал автобусом, который приходит в половине пятого.

— Ушел сразу же?

— Сказал, что вернется обедать, и пошел в сторону моста, куда точно — не знаю: было уже темно.

— Если вам покажут фотографию, узнаете его?

— Пожалуй…

— Ладно! Я пошел спать.

Она изумленно посмотрела на постояльца.

— Значит, так. Сейчас шесть. Разбудите меня в восемь утра и принесите очень крепкий кофе. На вас можно рассчитывать? Вы на меня не сердитесь из-за Марселя?

— А мое какое дело?

Спал он крепко. Это было его большое достоинство — умение спать в любом месте и в любое время, мгновенно забывая все свои заботы. Когда служанка, которую звали Тереза, разбудила Мегрэ, держа в руках чашку дымящегося кофе, его ждал приятный сюрприз. Вокруг все изменилось. В окно светило солнце. Комнату наполнял веселый шум, складывавшийся из множества разных звуков.

— Принесите-ка мне, пожалуйста, кусок мыла, детка. И купите где-нибудь поблизости безопасную бритву и помазок.

В ожидании служанки комиссар облокотился на подоконник, глотая холодный вкусный воздух, словно ключевую воду. Вон бухта, показавшаяся ему ночью черной и вязкой. Вон дом судьи. Сараи на берегу. Все вызывало у него восторженное удивление. Сараи, к примеру, были светлые — белые, голубые, зеленые; дом судьи — весь белый, крытый нежно-розовой черепицей. Это был действительно старый дом, который на протяжении веков неоднократно перестраивался. У окна чулана для фруктов Мегрэ с удивлением заметил довольно широкий балкон с перилами; на каждом его углу стояла огромная фаянсовая ваза. По ту сторону сада — небольшой, на две комнаты, белый домик, палисадник за забором, прислоненная к яблоне лестница. На пороге домика кто-то стоит и смотрит в сторону Мегрэ: белый чепец, руки сложены на животе — быть может, Дидина?

Сборщики мидий уже вернулись. Два-три десятка необычных плоскодонок, по-местному — аконов, выстроились у пристани, на большие рычащие грузовики грузили корзины с голубоватыми мидиями.

— Я нашла только рекламную бритву за три с половиной франка, но продавец уверяет, что…

Рекламная — так рекламная! Спать Мегрэ уже не хотелось. Он чувстововал себя свежим, словно провел всю ночь у себя в постели. Может быть, глоток белого перед уходом? Почему бы и нет?

— Почистить ваши ботинки?

Обязательно! Долой грязь! Да здравствует аккуратность! Мегрэ не смог удержать улыбки, увидев вдали инспектора Межа; тот походил на мокрого петуха, который сушит перья на солнце.

— Никаких новостей, старина?

— Никаких, шеф. Пришли две женщины: старая и молодая. Кажется, прислуга. Вот, кстати, взгляните…

Три окна на первом этаже были открыты. Это были окна библиотеки, где накануне Мегрэ с судьей провели у камина часть ночи. Старуха в белом чепце вытряхивала половики; тонкая пыль золотилась в солнечных лучах.

— Что судья?

— Не видел. Барышню тоже. А этот гнусный тип замучил меня своей болтовней.

Мегрэ посмотрел, куда указывал инспектор, и увидел таможенника; казалось, при свете дня тот косит еще сильнее, чем ночью. Он явно надеялся, что его позовут, и ждал лишь знака.

— Оставайся здесь, пока я не вернусь. Я недолго.

— Я не успею выпить чашку кофе?

— Отчего же нет! — Мегрэ находился в благодушном настроении. Чуть позже он уже входил в помещение жандармерии, где представился бригадиру.

— Прежде всего, мне нужно воспользоваться вашим телефоном. Будьте добры, соедините меня с прокуратурой в Ларош-сюр-Йон.

Прокурора еще не было. Его заместитель выслушал сообщение Мегрэ и одобрил его действия. Потом разговор с Люсоном. Потом еще несколько телефонных звонков.

Наконец-то Мегрэ все же удалось пустить машину в ход. Правда, не без сожаления о прошлых днях. В Париже у него была бы под рукой вся его бригада; ребята, которые знают его методы, которым почти ничего не нужно говорить, — Люкас, недавно получивший повышение, Жанвье, Торранс, парни из антропометрической службы. Здесь же фотограф приехал только в полдень, а жандарм, которого он поставил неподалеку от дома, так свирепо поглядывал на прохожих, что в кафе на углу уже почуяли что-то неладное.

Мегрэ позвонил. Дверь открыла старуха.

— Я спрошу, может ли господин судья…

— Пусть войдет, Элиза.

Судья находился в большой комнате, где царил идеальный порядок; солнце через три окна заливало ее светом.

— Я пришел сфотографировать труп. Надеюсь, он остался в прачечной?

— Сейчас дам вам ключ. Я запер ее, чтобы прислуга…

— Они ничего не знает?

— Пока нет. Я предпочел…

— Ваша дочь встала?

Ну и вопрос! Неужели Мегрэ не слышит, что на втором этаже играют на рояле?

— Она тоже ничего не знает?

— Ровным счетом ничего.

Никогда еще, пожалуй, Мегрэ не сталкивался с такой стойкостью к невзгодам. Человек с изысканными манерами, образованный, кроткий, после окончания партии в бридж обнаруживает своего гиганта-сына на верхней ступеньке лестницы. И это ему кажется вполне естественным! На следующее утро он открывает дверь и находит труп неизвестного, труп человека, которого убили. Никому ничего не сказав, не моргнув глазом, он уходит на ежедневную прогулку с дочерью. Ждет высокого прилива. Зашивает труп в мешки. Он… Прибывает полиция. Внезапно появляется разъяренный сын. Взламывает дверь в комнату дочери. Обнаруживает, что ночью там был мужчина. Он спокоен. Как обычно, появляется прислуга и принимается мирно прибираться в доме. Девушка с обнаженной грудью играет на рояле. Отец лишь запирает на ключ прачечную, где лежит труп.

Фотограф приступил к работе; судья наблюдал за ним с таким видом, словно усаживать труп и придавать ему сходство с живым человеком — самое обычное дело.