Книга Короля играет свита - Елена Арсеньева

А что, ежели дядюшка ждал вовсе не какого-нибудьтаинственного приятеля, а даму? Даму сердца?

Тогда понятно, почему удалена прислуга. Очевидно, ПетрАлександрович желал сохранить ее визит в тайне.

Ох, господи! Выходит, Алексей прямиком угодил на любовноесвидание?!

Хорош племянничек, медведюшка деревенский!

А что, если… если дом вовсе не пуст? Что если дядюшка и егопрекрасная дама сейчас… в постели? На ложе страсти, как пишут в романах. “Не всилах совладать с пылкостью давно скрываемых чувств, они забыли о еде и снаслаждением предались иным утехам…”

Воображение Алексея мигом нарисовало картину разбросанныхподушек, смятых простыней, столь же белоснежных и кружевных, как салфетки,может быть, тоже с вензелем “ПАТ”, а между ними…

От волнения не вполне соображая, что делает, он схватился заодну из запыленных бутылей, стоявшую несколько в стороне от других и хранившуюна себе следы пальцев — видимо, именно из нее наливалось вино в бокал, — инаполнил его.

Поднес к губам, но не успел выпить, услыхав скрип двери.

Алексея ожгло стыдом. Поспешно, едва не расплескав, онпоставил бокал и оглянулся с самым дурацким видом, отлично понимая теперь, какчувствует себя воришка, забравшийся в пустой дом и схваченный хозяином на местепреступления.

Однако двери оставались по-прежнему полу прикрыты, никто неврывался в столовую, пылая возмущением и желанием немедленно прищучитьнезваного гостя.

Алексей выглянул. Никого в зале, никого и в маленькойгостиной, куда он вышел, перебежав столовую (комнаты располагались анфиладою).Видимо, ему послышалось.

Он обошел гостиную, обставленную весьма скромно, однакоизысканно, посидел на диване перед остывшей печью, бездумно глядя в окно, нагаснущий день.

Пить хотелось по-прежнему. Наконец Алексей, пожав плечами,воротился в столовую и снова взялся за бокал.

В ту же минуту что-то громыхнуло за стеной — было такоевпечатление, будто рухнуло нечто тяжелое. Опустив на стол бокал и едва нерасплескав его, Алексей вылетел в залу, ибо звук исходил именно оттуда.

Что за чудеса?! Один из стульев, доселе стоявший вместе сдругими у стены, валяется посреди комнаты! Сам упасть он никак не мог — кто-тодолжен был швырнуть его, да с не маленькой силою: стул ведь тяжелый, дубовый.

Вновь торопливая пробежка по — всему первому этажу, вновьнедоуменное пожатие плеч — пусто в доме!

Алексей осторожно прокрался наверх и замирая от стыда,постоял на площадке лестницы, глядя на несколько обращенных к нему и запертыхдверей.

Потянул одну — это явно кабинет, в углу мольберт, несколькошпаг и рапир, но он же и библиотека-вот книжные шкафы, конторка, стол,заваленный журналами и книгами, очень красивый секретер карельской березы свосемью шкафчиками, в одном из которых торчал длинный ключ. Много картин.

Акварельный портрет горбоносого господина, изображенного впрофиль, с темными, тщательно завитыми, но не напудренными волосами, в беломшарфе. Наверху белым изображен был какой-то странный шестиугольник. Что же этоза знак? И чей это портрет? Уж не дядюшкин ли?

Алексей даже несколько оторопел от такого открытия. ДядюшкаПетр Александрович в его воображений был этакий маститый старец, покрытыйсединами, но внезапно Алексей осознал, что перед ним довольно-таки молодойчеловек, годов этак тридцати четырех, вряд ли годившийся ему в отцы — покрайности,, лишь в старшие братья.

Каждую следующую дверь Алексей открывал с особенной опаской,но все комнаты были безлюдны — в их числе и спальня, куда он заглянул непрежде, чем окончательно сгорел со стыда.

Занавеси алькова задернуты, тишина. Значит, это быловсе-таки не любовное свидание!

Алексей побрел вниз, покачал головой, глядя на стул,загадочным образом очутившийся посреди залы. Этому могло быть только однообъяснение: домовой шалит! Не по нраву ему, что гость освоился в чужом жилище идаже попытался без спросу испить хозяйского вина, — вот и разошелся суседко.

Надо, наверное, было хоть у него позволения спросить, чтобыжажду утолить? А что особенного? Бывало, вежливое обращение ко “вторым”, тоесть ко всякой нечисти, спасало жизнь человеку. Скажем, есть ли болеезловредное, враждебное человеку существо, чем банник? Хлебом его не корми, дайзапарить запозднившегося посетителя баньки до смерти, а то и ободрать с негоклочьями кожу с живого! Однако известен случай, когда человек, спасаясь вполночь от упыря, гнавшегося за ним с ближнего кладбища, забежал в баню ивзмолился о защите у ее хозяина.

Упырь потребовал своей добычи, но банник оказалсянепреклонен. Сказавши: “Он мой гость, он у меня защиты просил!” — начал битьсяс упырем, спасая человека, и бились они до третьего петушиного крика, когдавсей нечисти предписано провалиться в бездны преисподние. Человек ушел живым,хоть и поседел за эту ночь, как лунь.

— Батюшка — домовой, — выдавил Алексей, чувствуя себя приэтом изрядно глупо: то, что естественно звучало в их стареньком доме вВасильках, выглядело сущей нелепостью в чопорной столичной зале.

— Дозволь в твоем обиталище обретаться, не обидь, я ведь несо злом явился, а к дядюшке, из Васильков нынче же прибыл, но его дома нету, ятолько испить немножко хотел, горло с дороги пересохло.

Внезапно позади него раздалось невнятное восклицание. Волосына затылке Алексея поднялись дыбом. Осенив себя крестным знамением, оноглянулся, готовый увидеть бог весть что, самую несообразную нечисть, но тольконе то, что увидел.

В дверях, ведущих из прихожей, стояла дама в длинном черномплаще и широкополой шляпе и смотрела на Алексея с таким же изумлением, с какимон смотрел на нее.

Впрочем, уже через мгновение глаза нашего героя выразилииное чувство.

Господи! Какая же она была красавица!

Июнь 1790 года.

— Я ожидала сегодня великого князя с супругою.

— Кажется, императрица только сейчас заметила, что сын непоявился на куртагё [2].

— Что там опять у него в Гатчине? Очередные манёвры?

В голосе ее звучала язвительная насмешка. Вообще то, онаявно не была огорчена отсутствием сына — без него Екатерина чувствовала себясвободнее.