Книга Черные очки - Джон Диксон Карр

– Похоже также, что своими последними минутами Марк подтвердил свою излюбленную теорию. Насколько я понял то, что сказал мне доктор, все они, без исключения, видели собственными глазами, как был отравлен Марк и, тем не менее, никто из них не может толком объяснить, что же произошло.

* * *

Вилла "Бельгард" была очень большая, но не походила на старинный особняк. Широкое и низкое здание с крутой крышей, построенное из оранжевого голландского кирпича с голубой облицовкой по фронтону, выглядело солидно.

Однако сейчас инспектору Эллиоту было не до таких деталей. Небо по-прежнему затягивали густые тучи. Фасад дома был совершенно темным, только из одного окна виден был яркий свет. Эллиот остановил машину, и майор с Боствиком вышли из нее и подошли к дому.

– Одну минутку, сэр, – почтительно проговорил Эллиот. – Прежде чем входить туда, я хотел бы выяснить один вопрос: какова моя позиция во всей этой истории? Меня прислали сюда ради дела с отравленными конфетами, но...

Даже в темноте он почувствовал, что майор глядит на него с легкой усмешкой.

– Хотите, чтобы все было по правилам, не так ли? Ладно, ладно, тем лучше, – добавил он быстро. – Не возражаю, чтобы вы занялись и этим делом – под присмотром Боствика, естественно. А я, как только выясню, что же там произошло, отправлюсь домой – и спать.

Вместо того, чтобы постучать в парадную дверь, Эллиот решительно направился в сторону и заглянул за угол здания. Эта сторона дома состояла из трех комнат, в каждой из которых было по две стеклянных двери, выходивших на узкую полоску газона; параллельно стене тянулась цепочка каштанов. В первой комнате было темно. Свет бил из двух других комнат, освещая каждый желтый листочек каштанов, отбрасывая от них резкие тени.

Эллиот заглянул в первую из освещенных комнат. Там никого не было. Обе двери с тяжелыми бархатными шторами были распахнуты. Видимо, это музыкальный салон, судя по пианино и радиоле. Сдвинутые с мест стулья стояли в беспорядке. Двустворчатая раздвижная дверь вела из салона в последнюю из трех комнат; сейчас она была закрыта. Стояла тишина. Эта тишина, словно насыщенная угрозой, навевала самые мрачные предположения.

– Эй! – крикнул Эллиот.

Ответа не последовало. Эллиот шагнул вперед, чтобы заглянуть в следующую освещенную комнату, и внезапно замер на месте.

На узкой полоске зеленого газона, тянувшегося между домом и каштанами, у порога последней комнаты, лежал самый странный набор предметов, какой только приходилось встречать Эллиоту. Первое, что привлекло его внимание, был блестящий высокий цилиндр, порядком поношенный и давно вышедший из моды. Рядом с ним брошен дождевик с глубокими карманами и тоже очень поношенный. Тут же лежал светло-коричневый шерстяной шарф... и темные солнцезащитные очки. И, наконец, среди всего этого вороха вещей виднелся черный кожаный чемоданчик – меньший обычного дорожного, но побольше, чем те, которые обычно носят врачи. На черной коже чемодана была надпись: Р. Г. НЕМО, Д. М.

– Похоже, – спокойно заметил майор Кроу, – что кто-то здесь переодевался.

Эллиот не ответил. Он успел уже заглянуть в последнюю комнату, и зрелище, которое он увидел, оказалось не из приятных.

Обе двери комнаты были распахнуты настежь. Видимо, это был рабочий кабинет. Посредине стоял широкий стол с письменным прибором, за ним, слева от Эллиота, большое кресло, напротив которого находилась раздвижная дверь в соседнюю комнату. Электрическая лампочка в бронзовом светильнике, стоявшем на столе, ослепительно сияла. Это была лампа типа "Фото-флад" – из тех, что употребляют при фотографировании. Абажур был наклонен так, чтобы весь свет падал на лицо того, кто будет сидеть в кресле. И в данный момент в нем действительно кто-то сидел.

Это был Марк Чесни. Он сидел, повернувшись немного боком и ссутулившись, опирался сжатыми руками об одну из ручек кресла так, словно собирался вскочить на ноги. Однако это была только иллюзия жизни. Ноги беспомощно торчали наружу, и тело откинуто на спинку кресла. На лице видны были симптомы цианоза: вздутые, темно-синие вены на лбу выступали наружу в пугающем контрасте с белизной седых волос. Налитые кровью веки были закрыты, а на губах еще виднелись следы пены.

Специальная лампа с беспощадной ясностью позволяла различать все эти детали. За спиной Марка Чесни находился камин, а на его полке – часы с белым циферблатом, маленький маятник которых деловито покачивался с громким тиканьем. Стрелки показывали двадцать пять минут первого.

– Да, он мертв, – проговорил майор, стараясь придать своему тону хоть немногго бодрости, – но... вы посмотрите...

В голосе его прозвучало что-то похожее на протест.

Тиканье часов, казалось, становилось все громче и громче. Запах горького миндаля чувствовался даже здесь, в саду.

– Да, сэр? – спросил Эллиот, фиксируя в памяти все детали увиденного.

– Похоже, что переход в мир иной был для него нелегким. Я имею в виду боль.

– Да, конечно.

– Джо Чесни сказал, что это был цианистый калий. Ну, а потом этот запах – не то, чтобы я встречался с ним раньше, но все мы слыхали о нем. Но разве цианистый калий не убивает мгновенно и без боли?

– Нет, сэр. Таких ядов вообще не существует. Он действует очень быстро, но только в том смысле, что все продолжается пару минут вместо...

Впрочем, сейчас тратить время на рассуждения было нельзя – надо было действовать. Пока Эллиот стоял в дверях, его воображение объединило отдельные элементы, которые он видел, в четкую схему. Мертвец сидел за столом, лицом к широкой раздвижной двери, залитой потоком сведа. Все это напоминало сцену. Да, если бы двери были открыты, а за ними, глядя сюда, сидели люди, комната превратилась бы в сцену. Раздвижные двери заменили бы занавес, а Марк Чесни – актера. А за порогом лежал этот странный, напоминающий театральный реквизит набор предметов: цилиндр, дождевик, светло-коричневый шарф, темные очки и черный чемоданчик с загадочным именем на нем.

Ладно, это может подождать.

Эллиот взглянул на свои часы. Они шли секунда в секунду с часами на каминной полке и, записав время в блокнот, он вошел в комнату.

Вблизи от Марка запах горького миндаля чувствовался еще сильнее. Одет Марк был в смокинг, смявшаяся рубашка выглядывала из-под жилета, в нагрудном кармане из-за платка виднелся край сложенного вдвое листка бумаги.

В чем был подан яд, Эллиот пока что обнаружить не мог. Помимо письменного прибора и пепельницы на столе находились еще два предмета: темно-синий карандаш, лежавший на листке промокательной бумаги, и двухфунтовая коробка конфет. Коробка была закрыта; на блестящем картоне крышки изображены цветы, довольно похожие на рисунок голубых обоев комнаты.

На ленте, которая перевязывала коробку, вилась золотыми буквами надпись "Мятные конфеты Генри".

– Эй, кто тут? – раздался громкий голос из соседней комнаты.

Толстые крвры заглушали шаги, к тому же вне круга ослепительного света трудно было что-то различить, так что они даже не заметили, как бесшумно раздвинулись двери. Доктор Джозеф Чесни быстро вошел в комнату и резко остановился.