Книга Златоокая девушка - Оноре де Бальзак

— Можно ли яснее объясняться с помощью платка? — спросил Анри, обращаясь к Полю де Манервилю.

Заметив, что неподалёку только что освободился фиакр, он знаком остановил кучера, собиравшегося ехать дальше.

— Следуйте за каретой, заметьте улицу и дом, где она остановится, — я дам вам десять франков. Прощай, Поль!

Фиакр двинулся за каретой. Карета въехала на улицу Сен-Лазар и остановилась перед одним из лучших особняков этого квартала.

Де Марсе не отличался безрассудством. Всякий другой молодой человек на его месте уступил бы желанию разузнать что-нибудь о девушке, воплотившей в себе самые лучезарные образы женщин, созданных восточной поэзией; но Анри был слишком хитёр для того, чтобы из-за такой поспешности потерпеть неудачу в своём любовном приключении, он поехал не останавливаясь дальше по улице Сен-Лазар, а затем домой. На другой день его камердинер, по имени Лоран, хитрый малый, под стать Фронтену из старой комедии, неподалёку от дома, где жила незнакомка, поджидал часа, когда почтальон разносит почту. Чтобы сподручнее было шпионить и рыскать около особняка, Лоран, как это делают в подобных случаях полицейские, изменил свой вид, переодевшись в поношенное платье овернца, нарочно им купленное, придав тем себе соответствующий облик. Когда появился почтальон, обслуживающий в это утро улицу Сен-Лазар, Лоран прикинулся рассыльным, позабывшим имя того лица, которому должен был вручить пакет, и обратился с вопросом к почтальону. Обманутый в первую минуту обликом Лорана, сей персонаж, столь своеобразный на фоне парижской цивилизации, сказал ему, что особняк, где живёт Златоокая девушка, принадлежит дону Ихосу, маркизу де Сан-Реаль, испанскому гранду. Само собой разумеется, «овернец» был послан не к маркизу.

— Я должен передать пакет маркизе.

— Она уехала, — ответил почтальон. — Её письма пересылают в Лондон.

— Стало быть, маркиза не та молодая девушка, что…

— Ага! — перебил камердинера почтальон, внимательно в него вглядываясь. — Да ты такой же рассыльный, как я танцор.

Лоран показал несколько золотых монет болтливому почтальону, и тот сразу повеселел.

— Ну-с, вот вам имя вашей пташки, — сказал он, вынимая из кожаной сумки письмо с лондонским штемпелем и показывая адрес, написанный острым и тонким почерком, обличающим женскую руку: «Мадемуазель Паките Вальдес, улица Сен-Лазар, дом Сан-Реаль. Париж».

— Надеюсь, вы не откажетесь от бутылочки шабли, от дюжинки-другой устриц и от жаркого с шампиньонами, — предложил Лоран, стараясь завоевать драгоценную дружбу почтальона.

— В половине десятого, когда разнесу письма… А где?

— На углу Шоссе д'Антен и улицы Нев-де-Матюрен, под вывеской «Кладезь трезвости».

— Послушайте, приятель, — сказал почтальон, встретившись через час с камердинером, — если ваш хозяин влюбился в эту девушку — нелёгкое дело ему выпало. Сомнительно, чтобы вам удалось к ней проникнуть. Вот уже десять лет работаю я почтальоном в Париже, каких только дверей и замков я не перевидал! Но могу заверить вас, — спросите хоть кого из почтальонов, все это подтвердят! — таких таинственных дверей, как в особняке маркизы де Сан-Реаль, нет нигде. Никто не может войти в этот дом без какого-то условного словца; и, заметьте, недаром эти люди выбрали особняк, окружённый двором и садом, — из других домов его и не видать! Швейцар там старый испанец, слова по-французски не скажет, но прощупает тебя взглядом, что твой Видок, словно ты воровать пришёл. И даже если, к примеру, любовнику, вору или, скажем, вам удастся обмануть привратника, так в первом зале, за стеклянной дверью, натолкнёшься на мажордома с кучей лакеев, — а этот старый чудила ещё нелюдимей и угрюмей, чем швейцар. Войдёте в ворота, так все равно мажордом вылезет вам навстречу и дальше крыльца не пустит, да ещё учинит вам допрос, совсем как преступнику.

Это приключилось со мной, простым почтальоном. Он, верно, принял меня за какого-нибудь корреспондента, хоть, правда, я и разношу корреспонденцию, — сказал почтальон и сам рассмеялся, довольный своей нескладной остротой. — Ну, а от прислуги и не надейтесь что-нибудь вытянуть: немые они, что ли, только никто в квартале от них живого слова не слыхивал; уж не знаю, какое жалованье им платят, чтобы они держали язык за зубами да в рот спиртного не брали, верно только, что к ним не подступиться: не то боятся, что их пристрелят, не то уж очень большие деньги им придётся потерять, если проболтаются. Если хозяин ваш настолько любит мадемуазель Пакиту Вальдес, что преодолеет все препятствия, ему все равно не справиться с доньей Кончей Мариальвой; эта дуэнья неотступно сопровождает девушку и готова, кажется, упрятать её под свою мантилью, лишь бы не отпустить её от себя. Они словно пришиты друг к другу.

— Вы только подтвердили, уважаемый господин почтальон, то, что мне уже приходилось слышать, — сказал Лоран, смакуя вино. — Честное слово, а я-то думал, что надо мной потешались. Хозяйка овощной лавки, там, напротив, рассказывала мне, что на ночь в сад спускают собак, подвешивая им мясо к столбам повыше, чтобы они не могли достать до него. А если кто пытается войти в сад, эти проклятые псы бросаются на него, как на врага, отнимающего у них добычу, и готовы растерзать его на части. Вы мне скажете, что им можно швырнуть другой кусок мяса, но, кажется, их приучили есть не иначе как из рук швейцара.

— Да, то же самое мне рассказывал привратник барона де Нусингена, сад которого примыкает к особняку Сан-Реаль.

«Вот и отлично! Барин его знает!» — подумал Лоран.

— Знаете что? — сказал он почтальону, искоса поглядывая на него. — Хозяин мой охулки на руку не положит, и задумай он поцеловать пятку самой императрицы, то уж не миновать ей этого! Если бы вы ему понадобились, — чего я вам от души желаю, так как человек он щедрый, — скажите, можно ли рассчитывать на вас?

— Да ради Бога, господин Лоран! Зовут меня Муано, на букву «мэ», как барашек блеет.

— Ладно, запомню, что на «мэ», — усмехаясь согласился Лоран. — Живу я на улице Трех Братьев, в номере одиннадцатом, на шестом этаже, — продолжал Муано, — у меня жена и четверо детей. Если то, что от меня потребуется, не будет противно моей совести и служебным обязанностям, — вы понимаете? — я весь к вашим услугам!

— Вы славный малый, — сказал ему Лоран, пожимая руку.

Когда камердинер доложил Анри о результатах своих трудов, тот заметил:

— Пакита Вальдес, как видно, любовница маркиза де Сан-Реаль, друга короля Фердинанда. Только испанские мозги этого восьмидесятилетнего трупа способны выдумать подобные меры предосторожности.

— Сударь, — обратился к нему Лоран, — не попасть вам туда, разве что спуститься на воздушном шаре.

— Ну и дурак! Да к чему нам забираться в дом, чтобы добыть Пакиту, когда Пакита сама может оттуда выйти?

— Но, сударь, как же быть с дуэньей?

— Запрём мы дуэнью на несколько дней, вот и все.

— Стало быть, Пакита — наша! — воскликнул Лоран, потирая руки.