Книга Русские крестьянские ремесла и промыслы - Леонид Васильевич Беловинский

уйти и работать на металлообрабатывающий завод. Фиксировался только факт ухода на определенный срок. Кроме того, паспорт не требовался, если человек уходил, хотя бы и в соседний уезд, но в смежную со своей волость. Регистрация отходничества велась по паспортам: не выдавался паспорт, значит отхода, а, следовательно, и неземледельческих работ нет. Однако учтем при этом, что тогдашние уезды по протяженности были намного больше нынешних районов: пространство уезда устанавливалось в основном по числу жителей в нем, а население в XIX веке было сравнительно редким. Человек мог уйти верст за 50, а паспорта не брал за ненадобностью. Так что сведения о внеземледельческих заработках и их характере при наличии отхода, вне деревни – весьма неполны.

То же самое получается с занятиями кустарными промыслами. Статистические обследования охватывали далеко не всю массу кустарей, а анкеты возвращались менее чем наполовину. И проводиться они стали очень поздно. Кроме того, понятие «кустарные промыслы» – весьма зыбкое. А если это был, например, бондарь, работавший «между делом», в свободное время, и время от времени, по заказу односельчан? Это занятие кустарным промыслом или нет? И ясное дело, что свидетельства, за которое нужно было платить, такой человек не брал. Так что и здесь учет неполный. В современной науке существует колоссальный разнобой в данных о числе занятых в мелкой сельской кустарной промышленности – от 1,5 миллионов человек до 10–12 и даже 15 миллионов. Думается, что полтора миллиона – это не цифра, она очень далека от действительности.

Крестьянские промыслы в жизни государства и общества

Вот, например, Приуралье: Вятская, Пермская, Уфимская и Оренбургская губернии. Здесь в начале 1910‑х годов насчитывалось несколько сот тысяч кустарей. По числу их, стоимости вырабатываемых ими изделий и их распространенности за пределы губернии на одном из первых мест в стране находилась Вятская губерния. Стоимость всех кустарных изделий в ней определялась примерно в 40 миллионов рублей. Стоимость изделий только опрошенных статистиками 98 400 кустарей составляла 18 600 000 рублей, а всего кустарей в губернии считалось от 180 до 190 тысяч. Это же на какие миллионы рублей они выпускали продукции? Одна Пермская губерния давала изделий примерно на 90 миллионов рублей. Московская промышленная область (Московская, Калужская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Костромская и Нижегородская губернии) – область с сильно развитыми кустарными промыслами, среди которой на первом месте деревообработка. Если общее количество только деревообработчиков в Европейской России исчисляли в 414 тысяч человек, то в области их числилось более 100 тысяч. При этом кустарей было в несколько раз больше, чем рабочих деревообделочной промышленности: например, кустарей-столяров Московской промышленной области было почти 19 тысяч, а фабричных рабочих-столяров – 3800; число кустарей в бондарном и щепном деле района – более 16 тысяч, а количество фабричных – всего 344 человека. В экипажном производстве кустарь вообще царил, не зная соперничества. Население Нижегородской губернии издавна питалось кустарным трудом: здесь было не менее 200 тысяч работников, и все они принадлежали к сельскому населению. В среднерусской Черноземной области (Курская, Орловская, Рязанская, Тульская, Воронежская, Тамбовская и Пензенская губернии) в кустарных промыслах занято более 500 тысяч человек, дававших товаров примерно на 25 миллионов рублей. И так повсюду.

Теперь для ясности нужно отметить, что в старой России основная масса промышленной продукции производилась отнюдь не на заводах, и тем более не на казенных заводах. Казенных, то есть государственных предприятий, было не так много. И распространены они были, так сказать, в стратегических сферах: производстве оружия, парусины, канатов, сукна для армии и флота, кораблестроении. Были, конечно, Императорские стекольный и фарфоровый заводы, гранильные фабрики, еще кое-какие производства, но существенной роли они не играли, обеспечивая в основном нужды Двора. Многочисленные крупные и мелкие частные предприятия также производили в основном продукцию государственного значения: металл, корабли, паровозы и вагоны, сукна, хлопчатобумажные ткани, стекло. Но едва ли не львиная доля всех товаров, их же номенклатура неисчислима, производилась на крохотных кустарных «заводах» с одним-двумя, много с десятью наемными рабочими, а то и с трудом самих «заводчиков». В нашем сегодняшнем представлении завод – это нечто грандиозное, раскинувшееся огромными корпусами на множестве гектаров, с большим станочным парком, приводимым в движение электричеством, в крайнем случае, паром. На самом же деле слово «завод» происходит от «заведения»: завел мужик у себя крохотную мастерскую, где из коровьего рога вручную режет гребешки, либо самолично, прямо в избе, на гончарном круге вытягивает горшки и обжигает их в земляном горне-яме – вот и заведение, завод.

Неисчислимое количество видов товарной продукции производилось только крестьянами. Читатель, конечно, может сказать: подумаешь, продукция! Горшки-гребешки, чашки-ложки! Но вот в 1887 году Военное министерство в лице Главного интендантского управления впервые заключило договор на поставку в армию сапог кустарями слободы Ольшанка Новооскольского уезда Курской губернии: армия без сапог, как все согласятся, – не армия. Первый заказ на 5 тысяч пар был выполнен успешно, и на 1889 год было заказано уже 15 тысяч пар. Заказы стали получать и другие уезды. В итоге за пятилетие 1897–1902 года армия получила от кустарей разных уездов и губерний 395 тысяч пар сапог на 575 тысяч рублей! Докладывая об этом царю, военный министр А. Н. Куропаткин выражал надежду, что в дальнейшем объем работ кустарей для нужд военного ведомства будет увеличиваться. Кустари поставляли армии рогожи и веревки, полушубки и валенки, саперные лопаты, снарядные ящики и Бог знает что еще: ведь государственной обувной, швейной, веревочной промышленности не было, и до конца XIX века воинские части сами заготовляли для себя все необходимое в собственных сапожных и швальнях или закупали изделия на рынке у тех же кустарей. Общий годовой заказ армии кустарям к 1907 году вырос до 2 456 тысяч рублей и держался на этом уровне до войны с Германией. Во время Русско-японской войны из вольнонаемных кустарей – портных и сапожников были сформированы артели и отправлены в Манчжурию, в тыл действующей армии для обеспечения ее необходимыми вещами.

Поэтому огромное внимание к кустарям проявлялось на всех уровнях – от Министерства земледелия и государственных имуществ и Особого совещания Военного министерства до самого императора. Оно и не диво: на благополучии крестьянина, считалось, держится и благополучие, даже бытие всего государства: ведь крестьянин – основной плательщик податей в казну и поставщик людской силы в армию. Беден крестьянин, не может платить податей – нищая казна. Плохо питающийся слабосильный и низкорослый крестьянин дает плохой материал в полки – плохая армия. Примечательно, что к началу ХХ века военное руководство страны, военные писатели (не беллетристы-романисты, а те, кто профессионально писал о военных проблемах) были сильно обеспокоены снижением роста и слабосилием новобранцев из деревни; пришлось даже понижать планку роста! Крестьянин плохо питается! Нужно создать ему условия для сторонних заработков! И министерства, земства, частные лица открывают школы-мастерские, магазины для закупки кустарной продукции, чтобы вырвать кустаря из лап