Книга Полуночные поцелуи - Жанин Бенедикт

дерьмо в кашицу у себя между колен.

— Что за… — начинаю я возмущенно. Я опираюсь на предплечья, чтобы сесть, и свирепо смотрю на него, мои щеки краснеют.

Парень-курильщик бросает в ответ невозмутимый взгляд.

— Расслабься, милая. Не нужно спешить. — Он насмешливо приподнимает бровь. — Если, конечно, у тебя нет планов получше, чем это. — Он снова прикасается ко мне.

— Нет, но…

— Но ничего. — Он обхватывает рукой мою лодыжку и, резко дернув, тянет меня вниз по матрасу. — Я собираюсь потратить свое гребаное время, чтобы это длилось как можно дольше. Ты сможешь с этим справиться?

Снисходительный тон приводит меня в негодование, и он быстро это понимает.

Мои мышцы напряжены, они менее податливы, чем раньше. Нахмурившись, он прокладывает дорожку поцелуев от моего колена к внутренней стороне бедра, останавливаясь там, где сходятся таз и бедренная кость. Он смотрит на меня сквозь свои великолепные вьющиеся черные ресницы, уголок его губ приподнят вниз.

— Это было слишком подло? Я тебя расстроил? — Я не отвечаю, и он вздыхает. Я подавляю дрожь восторга. Он прищелкивает языком, качая головой, как будто разочарован. Прижимаясь еще одним поцелуем к моей коже, он бормочет: — Прости. Могу я загладить свою вину перед тобой?

Называйте меня простофилей, но я отказываюсь отказываться от получения того, чего я хочу.

— Как?

— Как ты захочешь. — Его комментарий наводит на размышления, когда он целует мой холмик. — Скажи мне. — Когда я ничего не говорю, он слегка покусывает, настойчиво. — Что тебе нравится?

— Терпение, — мурлычу я. Но какой бы игривой я ни казалась, мое сердце не может не замирать от нетерпения, сияющего в его глазах, и мое тело реагирует соответствующим образом.

Он улыбается, прижимаясь ко мне. Еще один поцелуй, но на этот раз он ниже, ближе к моему клитору, но не на нем.

Я умираю.

— Чего ты хочешь? Что тебе нравится?

Вопрос интимный, и мне неудобно отвечать. Разглашение сексуальных извращений подобно обнажению незаживающей раны на теле и требует уязвимости и доверия. И я не собираюсь делать этого с незнакомцем, который, возможно, не знает разницы между тем, чтобы душить меня, и тем, чтобы задушить меня.

— Съешь меня, — приказываю я, глядя на него с нескрываемым желанием.

Он хихикает и покусывает внутреннюю сторону моего бедра.

— Твое желание для меня приказ.

Похлопывая меня по ногам, он манит меня подняться. Я терплю, упираясь пятками в матрас и выгибаясь, чтобы он мог положить руку мне под задницу. Он отводит одну ногу в сторону, свисая с матраса, другая перекидывается через плечо, располагаясь у основания позвоночника. Эта поза делает меня полностью открытой. Я задерживаю дыхание, напряженная, одна рука на металлическом каркасе кровати, другая сжимает простыню.

— Ты всегда так намокаешь из-за людей, которых не знаешь? — Он обводит пальцем мой вход. — Или я особенный?

— Ты должен заставить меня стать особенной, — выдыхаю я, напрягая шею и уставившись в потолок, как будто это облегчит давление внутри меня. Хриплый стон следует за моими словами, когда он прикусывает мои половые губы, и, не нуждаясь в повторных инструкциях, он дает мне то, что я хотела, и даже больше.

Я сказала ему есть, и этот ненасытный мужчина делает еще один шаг вперед и, блять, пирует. Целует, прикасается, лижет, сосет. Он хорош. Так чертовски хорошо. Нет… великолепно. Он великолепен.

Он не из тех, кто пользуется только языком; он использует все, что есть в его распоряжении, для стимуляции. Что еще лучше, так это то, как он использует свою хватку на моей заднице, чтобы определить, в каком положении он хочет меня расположить. Он попеременно потирает мой клитор и нажимает на мой бугорок. Обычно мне бы не хотелось, чтобы мои движения были ограничены подобным образом, но он настроен на мои реакции и точно знает, где и как я его хочу, поэтому я прощаю этот факт.

Все начинается с языка, как это обычно бывает. Он кладет плоскую поверхность на дно моего влагалища и медленно поднимает ее к моему клитору, напрягая его, когда достигает нервного пучка, чтобы подвигать им взад-вперед, прежде чем опустить вниз.

Мне бы ничего так не хотелось, как чтобы он сосредоточил там свое внимание, но он этого не делает, предпочитая повторить движение еще раз, дразня своим языком вход в мою киску несколькими неглубокими толчками, подготавливая к тому, что он сделает своим членом позже. Мои бедра изгибаются в восторге от нарастающей внутри меня боли, когда его язык трахает меня быстрее.

Все это время он пристально смотрит на меня, наблюдая, как тени удовольствия мелькают на моем лице, заставляя меня скулить, извиваться и тяжело дышать в его объятиях.

И я тоже наблюдаю за ним. Не все время, но недолго, потому что он смотрит на меня так, словно я его последний ужин, двигая по мне ртом, как будто это его единственное средство к существованию.

Благослови Джеймса за то, что он потащил меня на ту домашнюю вечеринку.

Он ненадолго отстраняется, подставляя пальцы вместо рта, кружа вокруг. Глянцевый блеск на его лице заставляет меня сжаться от желания.

— Тебе это нравится?

Очевидно. Какой девушке это бы не понравилось? Этот парень может быть не хуже опытной лесбиянки. Я отвечаю тихим стоном, и он одобрительно мычит.

— Хорошо. Наслаждайся этим. Но просто знай, что тебе это чертовски понравится.

Он посасывает мой клитор, мягко надавливая, и я напрягаюсь. Он стонет, и звук отдается эхом внутри меня, как удар молнии, мои набухшие соски становятся еще тверже. Я хватаюсь за них, чтобы прийти в себя. Изменив положение, он почти полностью приподнимает меня над кроватью, еще сильнее прижимаясь ко мне лицом. Я впечатываю пятку ему в позвоночник. Вместо того, чтобы протестовать, ее отталкивают.

Под этим новым углом он сосредотачивается на облизывании моего клитора быстрыми круговыми движениями, которые посылают возбуждение по моим венам, когда он создает пульсирующее ощущение, расплющивая свой язык, прежде чем удлинять его с каждым радиальным поворотом. Он чередует это с сосанием, создавая громкий влажный вакуум, и позволяет своим зубам нежно царапать меня, пока я борюсь за дыхание.

Узел удовольствия, который затягивался внутри меня, почти достиг своего пика. Без паузы он убирает руку с моего холмика и подносит ее к моим складочкам.

Он вводит в меня два пальца, медленно, осторожно, чтобы мои стенки растянулись при вторжении. Когда он проникает глубоко, он сгибает пальцы, подушечки задевают мои стенки, и я сжимаюсь вокруг него, подавляя стон. Он проникает своим языком повсюду, пока он входит в меня.

— Черт. Я не ожидал,