Книга Мечты Энни - Маурин Ли

— Даже не пытайся испробовать на мне свои штучки, Роза, — сказала тетушка низким, скрипучим голосом. — Ты много лет меня обманывала, но теперь хватит. Ты одурачила нашего Кена. И если он, как последний идиот, позволил себя провести, то теперь это не сойдет тебе с рук. Я люблю Энни и Мари, как своих детей, и если ты не будешь следить за ними как следует, я заберу их у тебя. Ты слышишь меня?

К удивлению Энни, мать перестала мотать головой и кивнула. Ее губы зашевелились, словно она пыталась что-то сказать, но в это время в комнату, подпрыгивая, вошла Мари. Несмотря на то что в ее туфлях хлюпала вода и она промокла до нитки и была вся перепачкана в грязи, девочка с дерзким видом улыбнулась Дот. Однако улыбка сошла с ее лица, как только Дот бесцеремонно принялась снимать с нее обувь и приказала Мари подниматься наверх, чтобы переодеться.

Затем Дот повернулась к Розе и уже более мягким голосом сказала:

— Так больше не может продолжаться, Роза. То, что малышки слоняются по улице, неправильно. Одному Богу известно, в какую беду они могут попасть. Впредь я попрошу Алана стоять у школьных ворот до тех пор, пока он не убедится, что они пошли домой.

Бедный Алан, подумала Энни. Дот неуклюже опустилась на колени и схватила Розу за руки.

— Я знаю, что наш Кен сделал в ту ночь, милая, однако его уже давно пора простить и забыть обо всем, хотя бы ради девочек.

При этих словах лицо Розы сделалось напряженным, и она отвернулась, как раз в тот момент, когда, сбежав по лестнице, появилась Мари.

Дот вздохнула и неловко поднялась на ноги.

— А где продовольственная книжка? Смотрите за Питом в оба, пока я схожу в магазин за углом и куплю замороженное мясо, несколько помидоров и полфунта печенья. В этом доме сегодня все-таки состоится праздник, или я не Дот Галлахер.

Дот оставалась у них до тех пор, пока Кен не вернулся домой, и после того как девочки легли спать, было слышно, как они о чем-то спорят. Энни, крадучись, подошла к ступенькам лестницы, чтобы подслушать их разговор.

— Я уже говорила тебе, Кен, — громко сказала тетушка. — Если ты не можешь управиться с девочками, мы с Бертом заберем их к себе.

— Они мои дочери, Дот, — упрямым голосом, которым он часто разговаривал с сестрой, чуть слышно произнес Кен. — И я их люблю.

С тех пор ситуация улучшилась, но лишь незначительно. Теперь, когда девочки приходили домой, их ждала еда — бобы или вареные яйца. А еще мама стала более внимательно относиться к своей одежде. Каждой из девочек отец, обычно грубоватый и неразговорчивый, вручил ключ от входной двери, а также прочитал лекцию, строго-настрого велев идти прямиком домой, и описал ужаснейшие вещи, которые могут с ними произойти, если они ослушаются. Во время войны здесь была убита какая-то девочка, сказал он, ее задушили веревкой в темном переулке. Мари, которую было очень легко напугать, охваченная паникой, спешила домой, вцепившись в руку Энни.

Однако мама по-прежнему жила в своем мире, храня гробовое молчание. Роза проявляла признаки жизни лишь незадолго до того, как ее муж должен был возвратиться домой. Тогда она, словно птица, вытягивала шею, прислушиваясь, когда же стукнет щеколда на калитке, предвещая его приход. Во время трапезы мать обычно сидела, наблюдая за тем, как он ест.

После ужина отец разворачивался к камину, в котором теплилась кучка золы, и читал «Дейли экспресс». Его жена по-прежнему наблюдала за ним с тем же жаждущим, трогательным выражением лица. Никто не говорил ни слова. Спустя некоторое время Энни с сестрой поднимались наверх и играли в холодной комнате, а чуть позже самостоятельно ложились спать. Изредка отец заглядывал к ним, чтобы пожелать спокойной ночи, если, конечно, не забывал об этом.

Вот так однообразно они и коротали вечера, за исключением тех случаев, когда к ним в гости приходили Дот с Бертом. Ничто не менялось в укладе их жизни.

С годами Энни стала задумываться, что же сказать, когда речь заходила о ее матери. Она просто-напросто врала, когда Дот начинала приставать к ней с расспросами. Энни понимала, что тетушка искренне беспокоится о них, однако ей было ужасно неприятно видеть, как мать ударили по лицу, да еще пригрозили.

— На днях мама приготовила торт к чаю.

— Мы играем в «Змеи и лестницы» почти каждый вечер.

Как бы там ни было, теперь Дот приходила к ним в гости реже. Как только у нее появился ребенок, которого назвали Бобби, она снова забеременела и спустя год родила Джо. Теперь у нее было шестеро детей — трое маленьких и трое больших — так весело говорила она.

— К тому времени как подходит время обедать, мне хочется лечь и задрать ноги кверху, — повторяла тетушка Дот.

Поэтому именно отцу пришлось повести Энни в магазин, чтобы купить белое платье и вуаль для первого причастия. Этот же наряд, но уже в следующем году, надела Мари.

Тетушка Дот настаивала на том, чтобы девочки приходили к ним по воскресеньям. Какое-то время они так и делали, до тех пор, пока Энни, терзаемая муками совести, не решила, что ей следует оставаться дома и помогать отцу. Все выходные он выполнял работу по дому. В восемь часов Энни отправлялась в магазин, чтобы купить продукты на неделю вперед, и даже сама составляла список.

— Бедная крошка, — печально говорила Дот, — она повзрослела раньше времени.

Энни научилась гладить. Стоя на коленях на табуретке и усердно утюжа белье, она пыталась понять, о чем думает ее мать. О Джонни? И понимает ли она, что у нее есть две дочери? Однажды Дот сказала, что маме нужно лечь в больницу, но Энни решила, что это очень глупо, ведь ее матери совершенно нечего было забинтовывать.

По воскресеньям маму удавалось убедить сходить на мессу. Энни испытывала гордость, когда они шли вдоль Орландо-стрит, прямо как обычная семья. Мама выглядела настоящей красавицей в меховом пальто. Энни не могла не заметить, как шевелятся занавески на окнах некоторых домов, когда они проходят мимо. Любопытные соседи наблюдали за «этой странноватой женщиной, живущей в доме номер тридцать восемь». Так однажды окрестили ее мать, а Энни случайно услышала это, пока ждала, оставаясь незамеченной, за углом магазина.

«Куда приятнее было бы иметь мать, которая не слыла бы "странноватой" — тоскливо подумала Энни, — и веселого отца, такого как дядюшка Берт». Однажды она нашла свадебную фотографию в ящике большого черного серванта. Энни довольно долго рассматривала ее, размышляя, кто эта красивая пара — улыбающаяся девушка в кружевном платье, крепко держащая за руку парня очень приятной наружности. Молодожены смотрели друг на друга с удивительно глубоким, почти таинственным выражением, словно их объединяла какая-то тайна. Вдруг Энни поняла, что это свадебное фото ее родителей.

Она показала снимок Мари, которая довольно долго смотрела на него, а потом ее лицо сморщилось, будто она собиралась расплакаться. Затем Мари резко развернулась и, не говоря ни слова, вышла из гостиной.

Энни положила фотографию обратно в ящик, твердо решив, что никогда больше не взглянет на нее.