Книга Беги, детка, беги - Дон Бот

в глазах стоят слезы. Но ты не плачешь, что вызывает у меня гордость. Ты гораздо сильнее, чем думаешь, детка, а я вот-вот кончу. Из-за твоих стонов и вздрагивания тела, из-за того, как ты становишься все более мокрой, как влажность смачивает твои бедра, и того, как ты борешься с собой. Ты не хочешь этого. Ненавидишь, что тебе это нравится. А еще ненавидишь, что ничего не можешь с этим поделать. Я держу тебя в руках. Всецело.

— Тебе было бы так легко покончить со всем этим. Но тогда ты потеряешь и его, и меня. Кто для тебя важнее? Иногда мне так хотелось бы заглянуть в твою голову, Эмилия.

Я расстегиваю штаны, как только ты сосчитала десятый удар, и выключаю кран. Возбуждение от того, что они могут нас услышать потрясающее.

Я проникаю в тебя одним толчком. Ты до сих пор не издаешь ни звука, но твои мышцы крепко сжимают меня. Мы идеально подходим друг другу, Эмилия. Разве ты этого не чувствуешь?

Я трахаю тебя медленно и глубоко, и каждый раз, когда мои бедра касаются твоей задницы, ты шипишь. Я мог бы позволить тебе испытать оргазм, я могу заставить любую женщину кончить, но не собираюсь делать это сейчас. Для этого я слишком зол.

Поэтому я трахаю тебя до тех пор, пока сам не взрываюсь, а потом отступаю. Тяжело дыша, ты все еще висишь на стиральной машине, но теперь твои щеки покраснели от удовольствия, а глаза умоляют о большем. Но ты никогда не скажешь этого вслух, поэтому ты так очаровательна.

Я застегиваю ремень и не удостаиваю тебя взглядом.

— Сегодня ночью в два, — напоминаю я и ухожу.

Закрываю за собой дверь, чтобы ты спокойно могла привести себя в порядок, поворачиваюсь и врезаюсь в грудь моего отца.

Бл*дь.

Я смотрю отцу в глаза.

— Ты что-то хотел?

Он говорит:

— Я хотел в туалет. Можно?

— Нет, — сухо отвечаю я и прислоняюсь к дверной раме, преградив рукой ему путь. Ты внутри полуобнаженная и не совсем в презентабельном виде. Такой тебя не должен видеть ни один человек, особенно мой отец. Вообще-то, даже Райли.

Мой отец сдерживает улыбку. В его глазах я вижу то, во что с трудом могу поверить. Он выглядит так, будто гордится мной — каким-то больным образом.

— Как будет подходящая возможность, ты можешь научить этому свою мать, — говорит он. — Я решил, что это худшее наказание, чем выгнать тебя из дому. Надеюсь, она того стоит.

Дверь за моей спиной открывается, и ты со всего размаху врезаешься в меня. Сзади.

Сегодня в доме Раш великий день столкновений?

Я делаю шаг в сторону. В виде исключения. Чтобы ты могла пройти. К нему. Что совершенно мне не подходит.

Но я кончил в тебя, а он нет. Даже только потому, что ему нельзя видеть твою задницу. Я позаботился о том, что ты как минимум два дня не сможешь сидеть. Кроме того, я все равно увижу тебя через девять часов.

— Оу… эмм… мистер Раш, сэр, — запинаешься ты. Почему ты так боишься его, Эмилия? Я же здесь. Ты думаешь, я позволю, чтобы с тобой что-то случилось? Если что, это сделаю я, а не кто-то другой. — Я… эмм… просто хотела в туалет, — продолжаешь запинаться ты и, наконец, убегаешь. Я вижу, что тебе больно ходить. Тебе больно даже от того, что твое платье касается кожи.

Не могу поверить, но у меня снова встал.

5. Беги, пока я тебя не убил, Эмилия

Мейсон

На часах без двух минут два, и я жду тебя, Эмилия.

Отец позволил мне обустроить подвал по своему вкусу, вместо этого мама получила дополнительную комнату для всего, что она здесь хранила. Я вовсе не хочу говорить о тех странных вещах, которые попадались мне на глаза, когда мы собирали весь этот хлам, поэтому скажу так: я такой не без причины.

Подвал разделен, как обычная квартира. У меня есть ванная комната с душем, кухня, которую я почти не использую, за исключением хранения травы, как моя мама обычно хранит специи. На кухне есть небольшой обеденный стол с двумя стульями. Кроме того, у меня есть еще спальня и гостиная. Окна и световые шахты были установлены впоследствии, чтобы дневной свет мог проникать внутрь. Еще у меня есть собственная входная дверь, что крайне необходимо при моем частом общении с женским полом, чтобы постоянно не выслушивать нотации от моей матери. Она хочет, чтобы я относился ко всем женщинам с уважением. Если бы она только знала…

В моей гостиной стоит большой диван, стол из поддонов и телевизор, прикрепленный к стене. Кроме того, плэйстэйшн и любая другая приставка, когда-либо изобретенная в этом мире. Я люблю играть, пока ты отсасываешь мне, Эмилия. Кровать, на которой я лежу, возвышается на пьедестале посреди комнаты. Я построил его сам, тоже из поддонов, с двумя толстыми матрасами на нем. Траходром размером три на три метра. Мечта черного цвета. У другой стены мой шкаф, полностью зеркальный, и тоже черный. К противоположной стене пристроен еще один телевизор поменьше, который в данный момент тихо работает. Еще есть небольшая кладовка за моей кроватью, в которой спрятано кое-что, чего маме лучше не видеть, когда она пылесосит здесь, как сумасшедшая. Я тысячу раз говорил ей, чтобы она этого не делала. Вопреки всему, что можно обо мне подумать, увидев впервые, я чрезвычайно дотошен в отношении своих вещей. Я ненавижу, когда в них копаются, и все должно оставаться на своих местах, по крайней мере, самое важное. Например, ты в моей постели, Эмилия. Мой отец клинически повернут на чистоте. Мама нет. Он — фанатик порядка, она — хаос. Я что-то среднее между ними.

Когда отец уезжает на неделю по делам, она бегает дома в самых грязных шлепанцах и даже не трогает пылесос. Все это время мы питаемся пиццей и макаронами. Я люблю, когда отца нет дома, и мы устраиваем великие дни ничегонеделанья. Мы с мамой празднуем это каждый раз.

Я ненавижу женщин, Эмилия. Они подлые твари. Но я люблю свою мать. И мне не стыдно говорить об этом.

Когда ты заходишь, на часах ровно два. Хорошая девочка. Я, как всегда, оставил дверь открытой и слышу, как ты пугаешься, хотя должна уже это знать. Мисси, как обычно, сидит у двери, как маленький солдат. Конечно же, она слышала, как ты приехала.