Книга Через годы и расстояния - Иван Терентьевич Замерцев

переходят в распоряжение Советского командования.

7. Хождение по улицам разрешается с 5.00 до 21.00 по местному времени.

8. В ночное время устанавливается обязательная светомаскировка.

Да, этот приказ ярко показывал, что советские воины-освободители пришли в Венгрию с добрыми намерениями и чистой душой...

Время уже перевалило далеко за полночь, когда в. кабинет вошел мой ординарец — рядовой Михаил Степанович Мельник. На войне многие командиры имели этаких «чапаевских Петек» разных возрастов и разных характеров, преданно заботившихся о своих начальниках, которым за делами порой некогда было даже поесть. Вот таким «Петькой», в лучшем смысле этого слова, и являлся Михаил Степанович, бок о бок с которым два года делил я тяготы войны.

Этот крепкий, выносливый колхозник из-под Пензы отличался широкой натурой, был от природы добрым, сообразительным и не лишенным хитрости человеком. Он прекрасно знал мой характер, привычки, слабости и умел пользоваться ими.

Мельник зашел справиться, не нужно ли мне что-нибудь, а заодно поделиться своими впечатлениями о солдатах и шоферах комендатуры. Люди, по его мнению, в общем подобрались хорошие, но ему рассказали и о некоторых злоупотреблениях. Это меня насторожило.

К концу нашей беседы подошел еще и приехавший со мной переводчик. Волнуясь, он рассказал, что Габор не гнушался брать «подарки», чтобы пропустить посетителей вне очереди на прием. Пользуясь тем, что работники комендатуры не знают венгерского языка, Габор грубо вел себя с посетителями. А те называли его между собой жуликом и проходимцем...

Да, от такого сотрудника нужно как можно скорее освободиться. Это я и посоветовал начальнику штаба, который точно в указанный срок явился с докладом о положении дел.

По словам подполковника Рогозина получалось, что в комендатуре все благополучно, люди на своих местах. Хорошо работают и районные коменданты, за исключением коменданта 10-го района майора Б. А. Новикова, который якобы критически относится к распоряжениям Центральной комендатуры.

— В чем же это проявляется?

— Новиков на правах старожила часто звонит или приезжает прямо к генералу Чернышову. Добился даже, что он отменил несколько наших распоряжений.

— А ведь этого можно было избежать. Надо было все указания согласовывать с самим комендантом. И только. Кстати, это одна из ваших обязанностей.

Рогозин чуть заметно пожал плечами, но возражать не стал. Свои обязанности он знал хорошо. Но вот начальство не всегда находило время, чтобы обсудить с ним назревшие вопросы.

Я попросил Рогозина, чтобы он пригласил на семь утра замполита комендатуры, отпустил подполковника, а сам снова занялся бумагами. Особый интерес вызвало у меня первое указание советской комендатуры бургомистру города, первый официальный документ, с которого началось сотрудничество с местными властями. Он тоже был продиктован заботой о жителях Будапешта и предусматривал конкретные меры, обеспечивающие безопасность людей и поддержание порядка в домах и на улицах. Здесь же фиксировалось, что районные отделы полиции впредь до особого распоряжения подчиняются военным комендантам районов. Бургомистр должен был заботиться о сохранении имущества венгерской столицы и отдельных граждан; категорически запрещалось вырубать городские сады и парки.

В этом первом документе советской комендатуры содержалось и много других пунктов, вызванных стремлением скорее наладить мирную жизнь в Будапеште. На бумаге все было учтено и выглядело благополучно. Теперь оставалось убедиться, как в действительности обстоят дела.

Несмотря на позднюю ночь, в кабинете снова собрались приехавшие со мной сослуживцы. Мельник принес хлеб, сало и котелок горячего чая. Теперь только я вспомнил, что с середины дня ничего не брал в рот. Принявшись за еду, поинтересовался, где Мельник вскипятил чай и что представляет собой кухня.

— Кухня давно закрыта. Тут ничего не сообразишь, товарищ генерал. Все спят как убитые. Здесь не стреляют, им и море по колено, а Дунай по щиколотку. Пришлось по-фронтовому, на костре.

— Возле бочек с бензином, — уточнил старший лейтенант Соболевский.

— Какой там бензин, едва нацедил, чтобы распалить дровишки.

— Ну да, — засмеялся адъютант. — Чуть было сам не сгорел и комендатуру не поджег. Плеснул ведро бензина, стал на колени, и — спичкой. Как вспыхнуло, Мельник аж через голову перевернулся. Только это его и спасло! Вот теперь и будет ходить без бровей... А с огнем еле наши хлопцы справились.

— Дровишки сырые, — оправдывался Мельник.

— Ты что же, хочешь первым проведать гарнизонную гауптвахту? — спросил я.

— Просчитался малость, товарищ генерал. Больше не повторится! — потупился Мельник.

Как бы там ни было, но я с удовольствием выпил стакан чаю и поел хорошо просоленного сала. Подкрепившись, решил идти в город, хотя было еще очень рано. К нашей группе присоединился переводчик, предусмотрительно вызванный адъютантом, — нам требовался проводник по незнакомому городу.

Мы прошли по проспекту Андраши, по улице Ваци и другим центральным магистралям. Особенно часто встречались на пути патрули 6-й комендатуры. Солдаты были подтянуты, аккуратны. Их внешний вид, четкие ответы произвели самое благоприятное впечатление. На набережной возле парламента я остановил патруль Центральной комендатуры. Поинтересовался:

— Как к вам относятся местные жители? Как разговариваете с ними, не зная языка?

— За исключением буржуев, люди относятся хорошо, — ответил старший патруля. — Даже помогают нам.

— Каким образом?

— Да вот, например, дежурили мы тут несколько суток назад. Вдруг рано утром бегут двое рабочих и женщина. Кричат: «Товарищ! Давай! Давай! Фашист!» Мы за ними. Показывают какую-то яму. Спускаемся вниз, к сточным трубам. Венгры начали что-то кричать по-своему. Вроде бы звали и грозили. Из темноты вылезли трое. Черные, грязные, на людей не похожи. Венгры тычут пальцами: «Фашист! Генерал!» Мы сперва не поверили: какой генерал может быть в вонючей яме? Падалью от них несло так, что противно было стоять рядом. А в комендатуре разобрались и выяснили: действительно немецкий офицер в большом чине. Венгров поблагодарили за помощь и распрощались.

— Такие проявления дружеских чувств надо ценить, — сказал я.

— Здесь вообще народ хороший, товарищ генерал. Есть, конечно, и среди них такие, что враждебно настроены. Слушали своих буржуев, те им и напели.

— Ничего, разберутся скоро и эти люди во всем. Сами увидят, где правда...

Патруль отправился дальше. Перебирая в памяти разговор с солдатами, я вспомнил с улыбкой два слова, которые прочно вошли в обиход местных жителей: «Товарищ, давай!» Сколько значения вкладывалось в эту короткую фразу. Не завоевателями, не «господами», а именно товарищами были для венгров советские солдаты!

Наша группа остановилась на набережной, над волнами полноводного Дуная. Легко и приятно было дышать чистым прохладным воздухом. Весеннее солнце медленно-медленно поднималось из-за