Книга Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов

рубеж открытия огня, когда оказалось, что оторван шнур ножного привода к спусковому крючку. Что делать? Возвращаться – это будет расценено как невыполнение упражнения. Мол, раньше проверять надо было. Тогда мы решили вести огонь «вручную». Я наводил, а Белозеров стрелял, потому как до спускового крючка, работающего от руки, можно было дотянуться лишь с места заряжающего.

Танк движется вперед. Вот на перекрестье прицела попадает силуэт мишени.

– Пли! – перекрывая лязг и грохот, кричу я.

А танк тем временем мчится дальше, точка прицеливания сбита (стабилизаторов танкового вооружения в то время у нас еще не существовало), тут гремят выстрелы, куда-то летит пулеметная очередь.

Самое удивительное, что на «уд.» мы все-таки отстрелялись. Когда доложили обо всем Лелюшенко, то он был очень доволен нашей находчивостью, тем, что экипаж не вернулся сразу, все-таки выполнил упражнение.

Личный пример командира подразделения требовался и во время спортивных занятий. Тогда очень большое внимание уделялось так называемым «нормам УБП», нормативам по физической подготовке, установленным Управлением боевой подготовки (УПБ). Их выполнение строго регламентировалось для каждого периода службы. Мы много работали на снарядах: турнике, параллельных брусьях, коне. Здесь, в батальоне, физкультура оказалась в еще большем почете, чем в Саратовской БТ-школе. Лелюшенко мог прийти на занятие и показать, как, например, выполняется «скобка». Он виртуозно выполнял сложные гимнастические упражнения. После него к снаряду должен был подойти командир роты, за ним – взводные и помкомвзвода. Так начиналось каждое спортивное занятие: первым выполнял упражнение тот, кто занятие проводил.

Физруком батальона был Николай Копылов, с которым мы подружились еще в Наро-Фоминске, где жили в одном домике. Еще учась в Ленинграде, он участвовал в марафонском пробеге на 42 километра, стал чемпионом Советского Союза. Нужно ли говорить, что этот замечательный спортсмен был кумиром не только для солдат, но и для молодых командиров. Своим примером Копылов пристрастил к занятиям по бегу весь батальон. Сам же он тренировался очень оригинально – стартовал наперегонки со своей борзой собакой.

Но не только спортивными достижениями прославился наш сослуживец. В боях Великой Отечественной войны он показал себя умелым и хладнокровным командиром. В 1945 году Герой Советского Союза Николай Копылов командовал танковой бригадой.

С легкой руки физрука мы увлеклись бегом – бегали, бегали и… добегались. В частности, я добегался. В 1935 году, когда подал документы в Военную академию механизации и моторизации – теперь это Военная академия бронетанковых войск имени Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского, – то врачи меня ошарашили:

– А вы, к сожалению, не годитесь по здоровью, товарищ командир. У вас – сердечная недостаточность…

Гром средь ясного неба! Я никогда на здоровье не жаловался, активно занимался спортом, закалялся, и тут вдруг такое. Медики объяснили, что причина – в излишних нагрузках.

– Учтите все, что мы вам сказали, и приезжайте на будущий год, – закончил врач наш разговор. – Помните, все должно быть в пределах разумного.

Вернувшись в бригаду, я не стал бросаться в другую крайность – прекращать занятия бегом, – но стал осмотрительнее, занимался спортом, что называется, с умом. Через год у медиков ко мне претензий не было.

Попытка поступления в академию лишила меня возможности побывать в Испании, где разгорался пожар гражданской войны. Перед моим отъездом в Москву меня вызвал начальник штаба бригады Прокофий Логвинович Романенко.

– Академия – дело хорошее, – сказал он, испытующе глядя мне в глаза. – Но мы хотим предложить вам интересную командировку…

В ту пору я не мог и догадываться, что наше правительство направляет в Испанию добровольцев-танкистов, а Романенко о том, по вполне понятным причинам, умолчал. Разного рода командировок в другие округа у нас было много, к этому было не привыкать, так что я отвечал уверенно:

– Готов к выполнению любого задания! Но если можно, разрешите мне сначала закончить академию…

– Что вы, это дело добровольное, приказывать и советовать не берусь, да и не могу… Значит, твердо решили учиться?

– Так точно!

На этом разговор и закончился. Конечно, знай я, что речь идет о поездке в Испанию, страну, к которой в те дни было приковано внимание каждого из нас, согласился бы не раздумывая. Вместо меня командиром роты поехал помощник начальника батальона Шатров. Советский воин-интернационалист выполнил свой долг до конца: он был одним из тех, кто погиб в первых схватках с фашистами.

Вспоминая батальон Д.Д. Лелюшенко, не могу не отметить, что немало внимания уделялось здесь хранению и сбережению танков. Борьба за продление срока жизни боевых машин как бы была преддверием той большой работы, которая развернулась в годы Великой Отечественной войны. Именно в середине 30-х годов закладывался фундамент того опыта, который помог нам в грозные годы войны.

Можно много рассказать о славных делах учебно-танкового батальона, о моей роте, ставшей в этом подразделении лучшей. Успехи объяснялись еще тем, что у нас сплотился дружный, хороший коллектив. Тон в делах задавал комбат. Даже сейчас, когда мне доводится встречаться с дважды Героем Советского Союза генералом армии Д.Д. Лелюшенко, он, разговаривая со мною и другим бывшим своим подчиненным – некогда командиром 4-й роты бронеавтомобилей, а ныне Героем Советского Союза генерал-майором Николаем Михайловичем Филипенко, – обязательно вспоминает эпизоды нашей совместной службы. Причем такие случаи, что мы сами давно позабыли. Тут уж понимаешь, что комбат наш, в полном смысле этого слова, жил с нами одной жизнью, с большим вниманием относился к подчиненным. И сегодня, когда это имя стоит в ряду известнейших советских военачальников, не изменилась его человеческая сущность, целостность его натуры.

Я уже упоминал командира нашего первого и передового взвода Федора Белозерова. Всегда и во всем был он моим надежным помощником, примером для воинов: отличный знаток техники, прекрасный спортсмен, умелый воспитатель. Но и другие командиры были не хуже. Работал я в роте просто с удовольствием.

Повезло мне и со старшиной Мартыновым. Бравый такой был, требовательный – душа не нарадуется, как боролся он за наведение порядка в подразделении, укрепление дисциплины. Однако к солдатам он был очень внимателен, относился по-отечески заботливо. Но именно из-за этого он меня однажды очень подвел.

Как-то раз на занятиях рота совершала марш-бросок и припозднилась к обеду. Полагалось привести в порядок оружие, снаряжение, противогазы, убрать все в пирамиду, а потом – идти обедать. Но Мартынов, беспокоясь, как бы обед не остыл, распорядился поставить все как есть, а после обеда уже – приводить оружие и снаряжение в порядок.

На беду, именно тогда пожаловал в батальон начхим[23] бригады Скульский. Не сообщив начальнику штаба батальона Снарскому о своем прибытии, он отправился в расположение рот и