Книга Острие скальпеля. Истории, раскрывающие сердце и разум кардиохирурга - Стивен Уэстаби

подобным образом ведут себя многие хирурги, и им все сходит с рук.

Я знал много хирургов, которые кидались инструментами, и хотя сам никогда не целился в ассистентов, но тоже бросал неподходящие инструменты на пол. Это означало, что я не собираюсь давать им второй шанс. У большинства успешных хирургов есть общие отрицательные черты. В медицинской литературе это называется «темной триадой», включающей психопатию, макиавеллизм (бездушное отношение, в котором цель оправдывает средства) и нарциссизм (чрезмерная сосредоточенность на себе и ощущение превосходства, сопровождаемые эгоизмом и острой потребностью во внимании других). Темная триада связана с тем, что человек ставит личные цели и собственные интересы выше потребностей других людей.

Всего несколько месяцев назад психологи из Копенгагенского университета доказали, что если у человека проявляется хотя бы одна из этих трех отрицательных черт, то, возможно, все остальные прячутся у него внутри, включая моральное право бросаться инструментами, не испытывая никаких угрызений совести. Подробное описание темной триады сравнимо с исследованием Чарльза Спирмена, проведенным сто лет назад: Спирмен доказал, что люди, которые показывают хорошие результаты хотя бы в одном типе когнитивных тестов, как правило, успешно справляются и с другими. Возможно, мучительный путь к карьере хирурга способны пройти лишь люди, обладающие такими негативными чертами. Может, это и так, однако в семье я всегда проявлял себя с совершенно другой стороны. В браке я попал в те же старые ловушки, но я сделал все, чтобы мои дети были счастливы, а родители гордились мной.

Я не должен был оперировать в тот день, потому что у моей дочери Джеммы был день рождения, и я надеялся на выходной. Как фантомный отец, который часто подводил ее в прошлом, я планировал приехать днем в Кембридж и удивить ее. Затем я узнал, что трое из пяти наших хирургов отсутствовали в городе. Двоих заставили ехать в окружные больницы привлекать «клиентов», как их называет Национальная служба здравоохранения, или, если говорить привычным языком, платных пациентов. Третий участвовал в конференции, одной из тех академически скудных коммерческих встреч на гламурном курорте, оплаченных спонсором. Участники летели туда бизнес-классом, и все остальное тоже было включено. Когда я был наивным молодым врачом, мне нравились эти поездки, но со временем надоели утомительные перелеты, ведра алкоголя и вынужденная дружба с хирургами-конкурентами, которые с удовольствием вонзят вам в спину скальпель, когда поездка подойдет к концу.

Я знал много хирургов, которые кидались инструментами, и хотя никогда не целился в ассистентов, тоже бросал неподходящие инструменты на пол.

Именно последнего хирурга и требовалось заменить, в чем меня настоятельно убеждал менеджер отделения. Позволить операционной с укомплектованным персоналом простаивать целый день значило преступно растрачивать ресурсы, поэтому я неохотно согласился на его просьбу. Операционный блок, созданный мной из ничего, со временем стал одним из крупнейших в стране, поэтому я не мог просто наплевать на него. Менеджеры менялись так часто, что его история быстро забылась, утонув в трясине финансовой целесообразности. Итак, моей дочери пришлось ждать. В очередной раз.

В 1970-х многие хирурги не считали нужным исправлять пороки сердца детей, страдающих синдромом Дауна. Я всегда брался их оперировать, пытаясь действовать против системы.

Когда я попросил своего секретаря Сью как можно быстрее найти двух тяжелых пациентов из списка ожидания, я не сказал ей про день рождения. Я решил, что сделаю всего две операции, а после полудня уже буду в дороге. Я предложил в первую очередь прооперировать маленькую девочку с синдромом Дауна, которой уже дважды отказывали. Существовал риск, что она станет неоперабельной из-за избыточного кровотока и повышения давления в идущей к легким артерии. Я испытывал особую нежность к таким детям. В 1970-х годах, когда я только начинал оперировать, многие хирурги не считали нужным исправлять их пороки сердца. Я не мог смириться с политикой, которая дискриминировала детей с определенным заболеванием, поэтому всегда брался их оперировать, пытаясь действовать против часовой стрелки, иногда безуспешно.

Со вторым пациентом дела обстояли иначе. Сью неоднократно донимала самопровозглашенная VIP-персона, которая занимала высокую должность в соседнем лечебном учреждении. Когда эта дама впервые пришла ко мне на консультацию, она не обратила никакого внимания на мои слова, что похудение могло бы не только помочь ей избавиться от одышки, но и снизить риск во время операции на митральном клапане. Она строгим тоном напомнила мне, что включена в недавний почетный список. По-видимому, она попала туда за услуги, которые оказывала исключительно для того, чтобы там оказаться, что нередко случается в здравоохранении. Женщина поняла, что я ни капли не впечатлен, но продолжала настаивать на срочности операции, и я не мог винить Сью за за ее желание как можно быстрее с ней разобраться. Однако эта леди стояла не первой в списке – первой была девочка. Нельзя было отказывать ей в третий раз.

Шесть утра. Когда я выезжал из Вудстока, моего дома в Оксфордшире, лучи солнца пробивались сквозь башни Бленхеймского дворца, будто лучи оптимизма. Я думал о том, что увижу Джемму в ее день рождения. Когда она появилась на свет, меня не было рядом, и я потратил двадцать лет в попытках это компенсировать. Сью, которая тоже боялась пробок, приехала в больницу еще до семи утра, и мы разобрались с бумажной работой прежде, чем в 7:30 я отправился на обход взрослых в отделение интенсивной терапии. Список с именами тех, кого сегодня требовалось прооперировать, уже висел на главном посту медсестер. Старший медбрат знал, что моя единственная взрослая пациентка вряд ли появится в больнице до полудня, но все равно посчитал нужным предупредить меня о нехватке медсестер. Взглянув на ряд пустых коек, окруженных неподключенными аппаратами искусственной вентиляции легких и кардиомониторами, я все понял. Согласно правилам, установленным Национальной системой здравоохранения, за каждой койкой в отделении интенсивной терапии должна быть закреплена медсестра. В других странах это не является большой проблемой, но мы в случае несоблюдения правил вынуждены отменять операцию, будто это запись к парикмахеру.

За каждой койкой в реанимации должна быть закреплена медсестра. Если это правило не соблюдено, хирурги вынуждены отменять операцию.

В то утро я встретил в отделении много медсестер с незнакомыми мне лицами, и они тоже не узнавали меня. Это говорило о том, что в ночную смену дежурил в основном персонал из агентства. Двое из трех пациентов, прооперированных мной вчера, могли покинуть отделение, если бы в палатах появились свободные койки. До этого они были вынуждены томиться в пугающем отделении интенсивной терапии, которое