Книга Цивилизатор в СССР 1980 - Игорь Евгеньевич Кулаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что-то у меня ведёт голову. Точно, перенапрягся…
— Помни, папа, что я сказал прошлым летом… про многие знания — многие печали… и да, со мной всё в порядке… с головой я имею в виду. Пожалуйста, пить…
Может, я и бредил. По крайней мере, то, что меня вырвало, отвлекло всех. Хорошо, что успел голову свесить с подушки, постель не загадил.
Зато облегчение настало. И, восполнив осторожным (чтобы снова не блевануть) питьём часть утерянного объёма жидкости, я уснул… и даже не мог гадать, о чём судачили родители насчёт моего «бреда про длинноногих красоток на рижском взморье».
А на следующий день нам стало не до того.
* * *
15 апреля 1979. Там же.
Во-первых, ночью я два раз пропотел. И утром и даже в течение дня, у меня уже не было температуры. Отчего «старые», прошлого лета подозрения снова окрепли и получили новые (хотя и не «железобетонные») аргументы в свою пользу.
А, во-вторых, приехала и заявилась в гости Козельцева…
Я даже было подумал, что она сорвалась из Москвы в связи с моей болезнью. «Наблюдение» же мне кое-кто обещал? Затем засомневался (слишком быстро!) и решил пронаблюдать — чего её принесло? Сама скажет.
Фига-с-2!
— … Ваня, нам надо поговорить с Еленой Борисовной. Закрой дверь и иди ляг, а то снова температуру наскачешь.
— Я понял… закрыть… с другой стороны…
К моей тонкой иронии они привыкли. А я всё не могу привыкнуть к ограничениям детского тела и невозможности самому говорить «нет».
«Опережающее развитие» не катит против «ты — наш маленький сын и должен слушаться…» и детской физиологии.
Но можно взять из серванта-«стенки» в комнате стеклянный стакан и приложить его к тонкой (один кирпич «вдоль») внутриквартирной стенке между комнатой и кухней, где закрылись родители и Козельцева!
При помощи импровизированной подслушки, «с пятого на десятое» я понял, о чём они толкуют. И мне не понравилось то, что толкала родителям Козельцева.
А как уж это не понравилось им! Поэтому, с достаточным спокойствием внутри и даже с некоторым определённым злорадством, я ловил ухом через стакан фразы из их спора:
— … Нет, нет! Об этом не может даже и идти речи… — сердилась моя мама — … Ваня — ребёнок, он наш сын…
* * *
Тогда же, там же. Полковник КГБ Козельцева Е. Б.
«Беспредельно важно».
Этот краткий ответ Председателя однозначно говорил о том, что сказанное «Свидетелем» в общении наедине с Андроповым нашло отклик у того.
Елена Борисовна не знала всего, что было в расшифровках тех сокращений — «заметок про будущее», её поразили слова Юрия Владимировича о том, что по информации, полученной от «Свидетеля», удалось обезвредить перевёртыша.
Но там… в их разговорах, очевидно, был огромный пласт того, что было на порядки важнее даже взятия с поличным предателя среди рядов своих.
А поставленная Председателем задача говорила о том, что решение принято.
«Свидетеля» самого берут в полную разработку. Ей требовалось выполнить свою, но не менее трудную и важную часть — так, чтобы родители того, кто, видимо, всё же действительно нёс в себе знание о десятках лет истории вперёд (истории, которую, очевидно, требовалось изменить!) приняли неизбежное.
Чувствительность момента заключалась в том, что взрослый ум, скрывавшийся в собственном детском теле отстранился о любой помощи по данном вопросу…
Самое плохое было в том, что родители не знали всей правды, а пока держащаяся легенда об «опережающем развитии» (как результат какого-то естественного феномена), которая изучается по причине попыток за океаном организовать подобное медикаментозными средствами, могла рухнуть в любой момент.
Подобное никак (пусть и при официальном проявлении ранее перед родителями интереса Комитета) не могло оправдать изъятия ребёнка из семьи.
— Добровольно!
Неприятным было то, что Председатель никак не обозначил срок, который мог быть предъявлен родителям для «отпустите Ваню в Москву» «для научной работы по изучению опережающего развития».
Глава Комитета требовал добиться добровольного согласия родителей! И как этого добиться?
Да, у неё были нужные официальные бумаги с подписями и печатями из структур МГУ, прекрасно подтверждающие легенду, у неё был подготовлен договор об оплате участия ребёнка в «информационном исследовании уровня развития», но…
…Не удалось получить главное — согласия родителей. Нормальные отношения, установившиеся с родителями Ивана, рушились на глазах. Неприязнь в глазах отца и слёзы на глазах матери… вот что она увидела в ответ на предложение «отпустить, конечно, когда выздоровеет, Ивана с ней, в Москву…»
Аббревиатура «КГБ» за её спиной сегодня, в отличие от прошлого раза, когда простые советские люди испытали благоговейный трепет и гордость за важное дело, на глазах сменялась приоритетом личного и недовольством.
А за стеной кухни обычной советской квартиры, видимо дремало болеющее детское тело, скрывающее злое взрослое сознание.
«Из будущего».
С которым найти компромисс будет ещё сложнее.
Он был нужен Комитету и даже стране… больше чем — они ему?
Что-то ведь заставило его стать инициативником… но недовольство советской властью того, кто «видел будущее», были зримо и осязаемо.
Политикой и решениями сейчас. И тем — что случилось в будущем. А сейчас — он не раз высказывал недовольство тем, «как медленно у вас всё крутится. Время уходит…».
Он видел крушение страны… оно сокрушило идеалы у многих?
Он ведь сам говорил — «всего одно поколение…»
Мягко предложив отложить вопрос на несколько дней (ей требовалось сделать звонок и получить положительный ответ из столицы), она переключилась на расспросы про здоровье Ивана — насколько серьёзно заболел, чем лечат и всё прочее.
* * *
В проёме распахнувшейся двери на кухню стоял вставший Иван. Растрёпанный, недовольный и в одних трусах, вылезший из под одеяла.
— Температуры нет. Я сам мерил, не зря видимо ночью потел. А ещё я взял стаканчик из «стенки»… и приложил его стеночке кухни. Так что почти всё слышал, о чём вы тут. Без меня меня женили…
Ни капли смущения, свойственного ребёнку. «Он в своём праве».
Иван продолжает, вставляя своё мнение:
— Я один, без родителей никуда не поеду. Если дорогому государству так важно то, что вы там задумали изучать с моим развитием, пусть папа со мной едет, а то вы маму уже до слёз довели. Он, если что, вас послать подальше может.
Про себя она фыркнула, а затем до неё дошло — это
