Книга Неукротимый: возрождение - Аврора Белль

в ее белый, поврежденный глаз.

— Неужели они это сделали?

Она медленно кивнула.

— Да.

— До сих пор больно?

Ана покачала головой.

— Нет. — Она взяла руку ЭйДжей и коснулась ею шрамов у глаза. ЭйДжей поморщился, но она ободряюще улыбнулась. — Все в порядке. Я больше этого не чувствую. Он онемел.

ЭйДжей последовал ее примеру и прижал свои маленькие пальчики к ее лицу. Когда он внезапно опустил их, то спросил:

— Почему ты плачешь по ночам? — в этот момент я чуть не умерла от стыда.

Широко раскрыв глаза и совершенно сбитая с толку его невоспитанным поведением, я развернулась и отругала его.

— Достаточно.

Но Ана подняла ладонь в мою сторону, давая понять, что все в порядке. Я не могла не заметить, как дрожали ее руки, когда она говорила, как будто ей было тяжело использовать свой голос, но она сделала это для ЭйДжея:

— Я плачу, потому что мне грустно, малыш.

И ЭйДжей вознаградил ее.

Внезапно вскочив, он бросился в свою комнату. Мы слышали шум, пока он разбрасывал вещи, и когда, наконец, нашел, что искал, он вернулся. Ана взяла протянутого бурого медвежонка, и, когда она смотрела на него, ЭйДжей сказал:

— Иногда, когда мне грустно, я обнимаю своего медвежонка. — Он смотрел Ане в глаза так беззастенчиво, как может смотреть только ребенок. — Он чувствуется хорошо. Он мягкий и пахнет печеньем.

Ана уткнулась носом в живот плюшевого мишки и улыбнулась.

— Да, он пахнет. — Она вернула ему медведя. — Но я не могу забрать его у тебя. Он твой.

Он выпятил грудь и заявил:

— Я большой мальчик. И он мне больше не нужен.

— Конечно же, нужен, — ласково сказала она, протягивая ему медвежонка и настаивая, чтобы он взял его у нее.

Тогда мой сын, сделал то, от чего гордость согрела меня.

— Думаю, тебе он нужен больше.

Он был хорошим мальчиком и искренне хотел помочь. Накрывая стол к завтраку, я тихо сказала ей:

— Он упрям, как мул. И не примет «нет» в качестве ответа. — Мои глаза комично расширились. — Поверь мне.

Удивленная настойчивостью моего сына, она посмотрела на медвежонка сверху вниз, нежно коснулась его носа, прежде чем прижать к себе, ее длинные черные волосы упали ей на лицо. Ее голос был мягким.

— Спасибо.

Он улыбнулся ей в ответ.

— Ты красивая, Ана. — Затем он повернулся ко мне. — Теперь я могу посмотреть телевизор?

О Боже, этот ребенок.

— Конечно.

Плечи Юлия затряслись от беззвучного смеха, когда он сел за стол, прихватив с собой тарелку.

— Мне стоит держать ухо востро, Лекс. Думаю, твой парень пытается украсть мою девочку.

Сидя между ними, я произнесла:

— Не знаю, что на него нашло сегодня утром. Мне так жаль.

На что Ана ответила:

— Все в порядке. Я люблю ЭйДжея.

Я посмотрела на своего сына в соседней комнате, и мое лицо смягчилось.

— Он тоже тебя любит.

И он любил. Он доказывал это снова и снова, проводя время с Аной, когда думал, что ей одиноко, разговаривая с ней, делясь своими вкусностями с этой маленькой женщиной, принося ей свои самые дорогие вещи, чтобы одолжить или подарить. И когда пришло время прощаться, ЭйДжей был опустошен.

Всхлипывая и вытирая нос рукавом, он спросил:

— Вы когда-нибудь вернетесь?

Ана опустилась на колени и нежно улыбнулась.

— Конечно, малыш. Мы не уезжаем далеко. — Она взяла его за руку и крепко сжала. — Ты можешь приходить в гости, когда захочешь.

— Сейчас? — спросил он, шмыгая носом, и она тихо рассмеялась над тем, как нелепо он себя вел.

Думаю, что ЭйДжей помог ей немного исцелиться, и лучшего комплимента мне как его родителю не было. Это красноречиво говорило о характере малыша.

Было больно видеть, как он теряет своего друга, но было приятно видеть, как Ана и Юлий делают шаги вперед в жизни. Долгое время они были в ступоре. Не двигаясь ни вперед, ни назад.

Просто... застряли.

Нежно она вытерла рукой его слезы и тихо заговорила:

— Обещаю, как только у нас будет мебель и кровать для тебя, ты можешь прийти к нам с ночевкой, хорошо?

На это он улыбнулся сквозь слезы.

— Хорошо. — Он обнял ее так крепко, как только мог, и когда они отстранились, Юлий раскрыл объятия.

ЭйДжей медленно пошел к нему, волоча ноги, и когда подошел, опустил подбородок, выглядя несчастным. Юлий взял его на руки, и когда ЭйДжей положил голову на плечо дяде Юлию, мои внутренности растаяли, превратившись в кучу липкой массы.

— Ты мужчина в доме, — сказал ему Юлий, и ЭйДжей кивнул ему в плечо. — Это значит, что ты должен присматривать за своей мамой.

Я грустно улыбнулась, когда ЭйДжей посмотрел на меня и пробормотал:

— Я буду. Обещаю.

— Вот это мой мальчик, — сказал Юлий, прижимая к себе своего крестника и слегка покачиваясь из стороны в сторону. — Ты в порядке?

ЭйДжей уныло покачал головой, и Юлий крепче обнял его, издав тихий смешок через нос.

— О, да ладно тебе. Ты убиваешь меня этим.

Когда я увидела ухмылку ЭйДжея, то поняла, что он явно наслаждается вниманием.

Позже той ночью, когда Юлий и Ана наконец покинули нас, в доме стало ужасно тихо, как не было уже несколько месяцев, и, честно говоря, мне это не понравилось. Ни капельки.

Проходили недели, а в доме по-прежнему царила тишина. Но однажды позвонил Юлий, и в его голосе скользила неловкость, когда он сказал:

— Думаю, что, возможно, я переступаю границы дозволенного, Лекс.

Интересно.

Мы уже давно были далеко за границами дозволенного. После всего через что мы прошли, я не думала, что мы могли бы жить как-то иначе.

— Ничего подобного, — сказала я ему. — Что случилось?

— Мне позвонил один мой знакомый. На самом деле дочь одного моего знакомого. Она ищет работу.

М-да.

Я была определенно сбита с толку.

— Ла-а-адно, и?

— У нее не так много опыта, но в одном она хороша.

— Да? И в чем же?

— Она отлично ладит с детьми.

И мое сердце упало.

— Юлий.

Но он прервал меня словами:

— Подумай об этом, Лекс. Ты уже давно хотела вернуться к работе, но говорила, что из-за рабочего графика слишком сложно совмещать ЭйДжея