Книга Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский

этот водоворот, а как опытный рыбак выуживал из него нужные мне крохи.

Ага, пуритане все-таки ошибались. Нет, Караваджо действительно имел интрижку с собственным учеником, но именно эта картина все же являлась двойным автопортретом, и эротического подтекста здесь не было. Художник изобразил собственное сожаление о том, что, достигнув зрелого возраста, потерял нечто, наполнявшее его жизнь смыслом и дарившее вдохновение. Усталый разум, словно голова, отсеченная от тела, не способен на многое из былых страстей…

Так, стоп! Я тут не диссертацию по Караваджо готовлю, а выполняю вполне конкретный заказ. Чтобы наладить контакт не с поверхностным слоем энергии творения, запечатлевшим эмоции художника, его мысли и стремления, а копнуть поглубже к сидящей внутри структуре, так и не развившейся в полноценную псевдосущность, пришлось поднапрячься. Но и это тоже прошло без проблем. Как интересно! Картина несла позитивное влияние, но не для всех, и теперь понятно, почему я не ощущаю никакого дискомфорта, а бедолага Макнил вон весь извелся, не понимая, что с ним творится. Прервав контакт с энергетической структурой, я максимально пригасил свой дар, чтобы расшифровываемая им информация не мешала думать. Стянул перчатки и задумчиво посмотрел на владельца особняка, застывшего любопытно-настороженным сусликом. После своей недавней бестактности он все еще не решался заговорить первым.

– Ну что же, – тихо произнес я с видом доктора, оглашающего диагноз. – Картина действительно не производит негативного воздействия на окружающих. К примеру, я совершенно не чувствую ее влияния, потому что мое сознание не пытается бороться с ним, а вот ваше, похоже, сопротивляется. Простой защитный механизм психики вызывает тревожность.

– И что со мной не так? – тут же вскинулся англичанин, явно задетый тем, что кто-то обвинил его в ущербности. Все-таки менталитет оставляет определенный отпечаток на личности.

– Не уверен, что вам будет приятно это слышать. К тому же вы должны понимать, что заключение оценщика, особенно касаемо влияния энергетический структур на разумных, считается субъективным и не имеет никого подтверждения, кроме слов самого оценщика.

– Я хочу знать, – практически перебивая меня, заявил англичанин и как-то ревностно посмотрел на картину.

Похоже, он долго и упорно добивался обладания ею и не хочет расставаться без серьезнейших на то причин. Оно и понятно – полотно на данный момент должно находиться на вилле Пинчиана в галерее Боргезе. Скорее всего, там сейчас выставлена всего лишь копия. Несмотря на теснейшие связи с жандармерией, факт явно незаконного перемещения картины в Женеву меня абсолютно не волновал. Внутри нее нет вредоносной сущности, ну и чудненько. Если владельцы не вопят на весь белый свет об ограблении века, значит, им нравится смотреть на хорошо сделанную реплику.

Опять мои мысли ушли куда-то не туда. Внутренне встряхнувшись, я принялся пояснять заказчику все то, что сумел вычленить из хаоса информации, переданной мне моим даром.

– Дело в том, что полотно пытается сделать вас решительнее. Но вы по натуре человек, скажем так, осторожный, и ваше естество сопротивляется такому влиянию. От этого и дискомфорт. А то, что вам в голову лезут мрачные мысли, так это, скорее всего, из-за слухов о зловещих энергетических сущностях и тому подобное. Я не психолог и поэтому не могу подсказать, как вам следует поступить. Советую обратиться к своему терапевту.

– Картина может сделать меня смелее?

– Нет, даже энергетическая сущность, коей здесь нет, неспособна настолько изменить человека. Затуманить голову, порой даже подчинить своей воле – возможно, но поменять человеческую суть ей точно не под силу. Думаю, находящаяся в этой картине не очень сложная структура способна помочь вам принять решение в момент, когда вас одолевают сомнения. С другой стороны, в некоторых случаях стоит проявить осторожность. Повторюсь, я не психолог, а оценщик, поэтому просто рассказываю вам о свойстве этого, так сказать, инструмента, а как им воспользоваться, решать только вам.

Я хотел бы помочь в общем-то неплохому человеку в этой не самой простой ситуации, но, похоже, сделал ее только сложнее. Чтобы как-то разрядить обстановку, на всякий случай добавил:

– Если хотите, могу дать экспертное заключение, а также предварительную финансовую оценку и оценку физического состояния картины.

– Нет, спасибо, – задумчиво ответил англичанин. – В этом нет нужды. Продавать своего Давида я не собираюсь.

Мне же оставалось лишь ободряюще улыбнуться и слегка поклониться в знак того, что моя миссия в этом деле закончена. Заказчик спохватился и полез в карман за конвертом. Женева являлась вполне современным городом с доминирующим безналичным расчетом, но все сделки, находящиеся, так сказать, в серой зоне, оплачивались либо наличными франками, либо элькоинами. Сложность данной задачи не была такой уж запредельной, и эльфийское серебро мне не светит, но и пачка франков тоже согреет душу. Передав мне конверт с оговоренной суммой, Макнил перевел взгляд на картину. Мне было интересно наблюдать за меняющейся на его лице гаммой эмоций. Сначала сомнения и настороженность, затем заинтересованность, которая сменилась на время угасшим восхищением. После этого к восхищению добавилась нотка решимости использовать новые свойства ценной собственности на полную катушку. По крайней мере мне так показалось.

Это любование могло продлиться дольше, чем мне бы того хотелось, так что я позволил себе легкое покашливание, тут же вырвавшее англичанина из этого подобия транса.

– Простите, – извинился он. – Как насчет чая и небольшой лекции об энергетических сущностях? Конечно, за дополнительную плату.

– От чая не откажусь, как и от разговора на интересующую нас обоих тему. Дополнительная плата не нужна. Того, что вы уже дали, вполне достаточно.

Мой ответ понравился заказчику, и дело тут явно не в его жадности. Это очень хорошо. Нас свел один из контрабандистов, провозящих произведения искусства в Женеву, и хорошие отзывы мне точно не помешают. В данный момент они намного ценнее той пары сотен франков, которые я могу получить за дополнительную консультацию.

Общение с Макнилом оказалось действительно приятным, плюс к этому еще и познавательным. Не только я поделился с ним информацией об энергетических сущностях, по крайней мере той ее частью, которая была предназначена для относительно широкой аудитории, но и он раскрыл для меня кое-какие подробности женевского теневого рынка произведений искусств. Не скажу, что мне так уж нужна эта информация, – мое дело оценка, а слишком углубленное знание подводных течений могло быть даже вредным. С другой стороны, это давало лучшее понимание того, куда стоит влезать, а какие дела следует обходить стороной. Я изначально принял для себя решение не выходить за пределы, так сказать, серой зоны. Соваться в откровенный криминал и близко сходиться с определенными представителями этого мира меня отучило слишком уж тесное общение с авторитетом