Книга Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

— За несколько ночей любви, мадам! — кардинал оставил политическую маску, чтобы принять выражение лица влюбленного. — Я не удивлю ваше величество, сказав, что я вас люблю и что в надежде быть вознагражденным за эту любовь я готов все сделать, на все решиться, соединить мои интересы с вашими и подвергнуться опасности общего падения в надежде на общее возвышение.

Кардинал тогда еще не был тем гениальным человеком и непреклонным министром, каким явился впоследствии, иначе та, которая была так слаба перед Мазарини, уступила, быть может, и Ришелье. Но, как мы уже сказали, кардинал тогда только начинал возвышаться, и никто, кроме, пожалуй, его самого, не мог предвидеть будущее. В этом, надо думать, причина того, что Анна Австрийская пренебрегла этим дерзким предложением и решилась только испытать, до какой степени дойдет любовь кардинала.

— Монсеньор, — сказала она, — ваше предложение необычайно, и стоит, вы сами согласитесь, чтобы о нем подумать. Дайте мне одни сутки на размышление.

— А завтра, — с радостью в голосе спросил кардинал, — завтра вечером я буду иметь честь снова повергнуть мои чувства к стопам вашего величества?

— Завтра вечером я буду ожидать вашу эминенцию.

— Ас какими надеждами ваше величество позволяет мне удалиться?

Гордая испанка заставила его замолчать и с очаровательной улыбкой подала свою руку. Кардинал с жаром поцеловал нежную ручку королевы и удалился вне себя от радости.

Анна Австрийская с минуту сидела в задумчивости, с нахмуренными бровями и улыбкой на устах. Потом подняв голову и как бы на что-то решившись, вошла в свою спальню и велела на другой день, как можно раньше, позвать к себе м-м де Шеврез. Эта последняя играла в истории, которую мы рассказываем, такую важную роль, что мы должны сказать о ней несколько слов.

М-м де Шеврез, сумасшедшая женщина, которую Мария Медичи поместила при своей невестке для того, чтобы она мало-помалу отвлекла ее от короля и своим примером заставила бы ее забыть свой долг. Чаще называемая коннетабльшей по должности занимаемой ее первым мужем, тем самым Шарлем Альбером де Люином, с которым мы познакомились в самом начале его возвышения при Луи XIII и который так сильно и быстро вырос, орошенный кровью маршала д’Анкра. М-м де Шеврез было в то время не более 24 лет, и она слыла одной из самых хорошеньких, умнейших, легкомыслеинейших и наиболее склонных к интригам женщин своего времени. Живя в Лувре, при жизни своего первого мужа, она была очень коротка с королем, и это сначала заставляло беспокоиться Анну Австрийскую, не знав-

Шую еще обращения Луи XIII со своими фаворитками. Однако он ограничивался и с м-м де Люин, как с м-ль де Готфорт и м-ль де Лафайет, любовью чисто платонической. В этом, впрочем, виновата была не коннетабльша — она сделала все, что могла. Уверяют даже, что однажды Луи XIII, которому надоели ее наглости, сказал:

— М-м де Люин, предупреждаю вас, что люблю своих фавориток только кверху от пояса.

— Государь, — отвечала коннетабльша, — тогда ваши фаворитки сделают как Гро-Гийом — они станут опоясываться посередине бедер.

Разумеется, м-м де Люин любезничала с Луи XIII из честолюбия, а не по любви. Видя, что не может сделаться любовницей мужа, она решила подружиться с женой, что удалось ей без труда. Анна Австрийская, оставленная всеми и преследуемая шпионами, с радостью принимала всякое новое лицо, способное хоть немного оживить ее уединение. Поэтому она и м-м де Люин скоро стали неразлучны.

Около этого времени коннетабль умер, будучи сорока трех лет, оставив жене не только свои богатства, но и бриллианты жены маршала д'Анкра, которые король позволил ему конфисковать в свою пользу. Поэтому вдовство не было продолжительным, и через полтора года она вышла замуж за красивейшего из Гизов — Клода Лотарингского, герцога де Шеврез, родившегося в том же году, что и первый ее муж, и, следовательно, бывшего почти вдвое старше ее. Это был умный человек, не искавший опасности, но в ее минуту бывший в высокой степени мужественным и хладнокровным. При осаде Альена, когда он был еще только принцем Жуанвильским, его гувернер был убит в траншее, и пятнадцатилетний принц начал посреди сражения выворачивать его карманы, снял с него часы, кольца и оставил труп только тогда, когда уверился, что на нем не остается уже ничего драгоценного. Несмотря на этот случай, показывающий в нем человека бережливого, герцог де Шеврез был впоследствии одним из самых расточительных вельмож при дворе. Однажды он заказал себе пятнадцать карет разом, чтобы выбрать из них самую удобную.

Мы уже сказали, что в тот вечер, когда кардинал посетил королеву, Анна Австрийская приказала ввести к себе м-м де Шеврез, как только та приедет в Лувр. Как легко можно догадаться, она потому так спешила увидеть свою подругу, что ей не терпелось рассказать о сцене с кардиналом. А м-м де Шеврез давно уже заметила любовь кардинала к королеве, и подруги часто вместе смеялись над этой любовью, но им никогда не приходило в голову, что она выкажется так ясно и положительно. Они вместе составили план, достойный этих двух сумасбродных голов, и долженствовавший, по их мнению, навсегда излечить кардинала от этой страсти. Вечером, когда все разошлись, кардинал снова явился к королеве, пользуясь данным ему позволением. Она приняла его очень ласково, но, казалось, сомневалась в искренности любви его эминенции. Тогда кардинал призвал на помощь самые священные клятвы и сказал, что готов сделать для королевы то же, что делали для дам своего сердца знаменитейшие рыцари Роланд, Амадис, Галаор, и что ее величество скоро убедится в истине этих слов, если захочет испытать его. Но посреди этих уверений Анна Австрийская остановила его и сказала:

— Что за заслуга решиться для меня на дела, вам же приносящие славу! Мужчины делают это больше из честолюбия, чем из любви. Но вот чего бы вы не сделали, г-н кардинал, потому что только истинно влюбленный может это сделать — вы бы не протанцевали передо мной сарабанду!

— Мадам, — сказал кардинал, — я такой же кавалер и воин, как и духовное лицо, и был воспитан, слава Богу, как дворянин, поэтому не вижу, что могло бы мне помешать танцевать перед вами, если будет на то ваше желание и если вы обещаете вознаградить меня за это.

— Но вы не дали мне договорить, ваша эминенция, — сказала королева, — я говорю, что вы не проплясали бы передо мной сарабанду в костюме испанского шута.

— Отчего же нет? — спросил кардинал, — Танец этот сам по себе смешон, и я не знаю, почему бы было нельзя приспособить костюм к действию.

— Как, — удивилась Анна Австрийская, — так вы проплясали бы передо мной сарабанду в одежде шута, с колокольчиками на ногах и с кастаньетами в руках?

— Да, если бы это было перед вами одними и, как я сказал, если бы вы обещали мне за это награду.

— Передо мной одной, — возразила королева, — это невозможно — нужен, по крайней мере, музыкант.

— Так возьмите Бокко, моего скрипача — это скромный малый, и я за него отвечаю.

— Ах, если вы это сделаете, — сказала королева, — я первая признаю, что никогда не существовало любви сильнее вашей!