Книга Книга Лета - О. Зеленжар

Я думала, ты уже поел. Или вы, эльфы, все делаете долго, кроме сна?

— Ну, знаешь ли! — воскликнул он, возмутившись уже по-настоящему.

Он подумал, что девушка пойдет на этаж наложников, но та устремилась в сторону его покоев.

— А вы разве не идёте? — обернувшись, сказала она.

— Ты…? — он бросил салфетку, которой вытирал руки, и поспешил следом. — Иногда мне трудно тебя понять.

— В женщине должна быть загадка, а ты ещё многого обо мне не знаешь. Хотя не скрою, больше, чем прочие.

— Ты тоже многого обо мне не знаешь, — хмыкнул Эридан. — Я… не часто говорю о прошлом. Истории других мне нравятся больше.

— Может, захотите как-нибудь рассказать. Не буду торопить. Да, жизнь у тебя была временами очень невесёлая, но тогда бы ты не был тем, кто есть, и мы бы точно не пересеклись.

В голосе ее прозвучал фатализм, и это подстегнуло эльфа на откровенность.

— Что ты, большую часть жизни я был ею доволен, — усмехнулся он. — Был наследником земель, любимцем армии и у меня был счастливый брак. Но ты права, жизнь интересно умеет вывернуть все наизнанку, и ты уже не знаешь, судьба это или просто странное и необычное стечение обстоятельств.

— Про брак я уже поняла, но что пошло не так? — спросила Кьяра.

Они остановились посреди сада, у фонтана.

— Я всегда слишком серьезно относился к войне Благого и Неблагого Двора, — сказал Эридан, погладив крупный зеленый лист ползучего растения, что оплело каменную кладку. — Наверное, потому, что острее переживал потери в этой войне, а для других это было что-то вроде спортивного состязания.

Он вспомнил видение, посетившее в день покушения. Полуистлевшее лицо учителя фехтования, господина Лоссерила, неизменно строгого, но справедливого. Он был настоящим солдатом, и его забрала очередная вспышка этой бесконечной войны. Смахнуло, словно приливной волной, и никто не обратил внимания, кроме двух мальчишек.

— Мое серьезное отношение привело к поиску эффективного стиля ведения войны, — продолжил эльф. — Я нашел все, что мне нужно, в Темпусе. Помню как сейчас, шел четырнадцатый год моего брака. Я впервые на Материальном плане и вижу его храм…

Он замолчал, вспоминая, как солнце проходило сквозь цветные витражи, кожа вибрировала от звона колокола. Марширующие, тренирующиеся жрецы и запах хвойного масла, воскуряемого пред алтарем.

— Все пошло под откос, — произнес он, отпустив лист. — Только я не замечал, в упор не видел, как начал вызывать у других страх.

— Чем? — удивилась Кьяра. — Темпус — не злое божество.

Он повернулся к ней лицом, посмотрел прямо в глаза:

— Нет более прихотливых и хаотичных эльфов, чем эладрины. Я принес порядок и дисциплину. Они испугались, что узурпирую власть, ведь я был так любим армией. А, впрочем, кто знает, что пришло им в голову. Я и правда всегда был немного другого склада ума.

Кивнув заинтересованно, тифлингесса подтолкнула его говорить дальше.

— Потом жена скоропостижно умерла, — продолжил Эридан, вновь отведя взгляд. — Лекари сказали, что от болезни. Я надолго впал в уныние. Я обожал ее. Мне казалось, что нет существа добрее и чище. Уж кто мог гасить мой гнев одним лишь словом.

Он смутно помнил этот период, только ужасную пустоту вместо эмоций.

— Но что-то смущало меня, и я попросил Элледина провести расследование. Скоро вскрылось, что умерла она не своей смертью, а меня просто обманули, — он ненадолго замолчал. — Дальше плохо помню что случилось. Очнулся над трупом лживого лекаря, прямо посреди очередного праздника отца. У него каждый день был чертов праздник. Второго лекаря тоже убил бы, но меня скрутили.

Он медленно двинулся в сторону лестницы, Кьяра последовала за ним.

— Меня публично судили, — рассказывал он находу. — Признали безумным и опасным. Все поддакивали: "Разве могут здоровому эладрину прийти в голову подобные мысли?". Дошли до того, что вменили мне убийство жены. Я был так зол, что чуть снова не сорвался с цепи. Вот уж был несчастливый день моей жизни.

Кьяра посмотрела на него с интересом, задумчивостью и непониманием.

— Семья свидетельствовала против меня, — продолжил Эридан, поднимаясь по лестнице. — Мы плохо ладили и не понимали друг друга. Младший брат годился в наследники гораздо больше, думали они. А я… всю жизнь был солдатом. Они это ненавидели.

“Потому что я всегда хотел быть как Лоссерил”, - подумал Эридан. — “Учитель фехтования был мне отцом больше, чем родной отец”.

— В общем, тогда все рухнуло окончательно. Я был признан невменяемым. Долго сидел в тюрьме. Чуть действительно не тронулся там. Год за годом. Четыре стены и цепи. Обозлился на весь мир. Мечтал убить всех, уничтожить это место…

Он замер на мгновение и тихо проговорил:

— А может все-таки и тронулся, кто знает.

Они остановились в коридоре королевских покоев. Эйлевар грустно улыбнулся:

— Но знаешь, судьба иронична. Я любил женщину, а она меня, видимо, нет. Она умерла, и меня из-за этого посадили в тюрьму. Она меня отравить хотела, а сама неосторожно выпила яд. До сих пор не знаю, что это было. Странная прихоть богов или просто странная случайность?

Он помотал головой:

— В общем, я не люблю свою историю. Она больше похожа на злую шутку.

— А отравить она пыталась по приказу Титании? — спросила чародейка. — Как ты выбрался из заточения? Что было дальше? — она осеклась, почувствовав, что вопросы ее бестактны, и поспешила поправиться, — Если не хочешь, не рассказывай.

— Она была фрейлиной Титании, — спокойно продолжил эльф. — Я много думал, и в итоге пришел к мысли, что мне ее специально навязали, чтобы контролировала, но когда я стал выходить из под контроля, ей сказали меня убить. Я надеялся, что, может, ее вынудили, и она сама этого не хотела. Но что я увидел при нашей встрече? Абсолютно никакого раскаянья. Я действительно глупый и слепой.

В последних его словах сквозила горечь.

— Любые чувства ослепляют, — нежно произнесла девушка, прикоснувшись к его руке. — Не стыдно быть глупым.

Он ответил на ее прикосновение, слегка сжав пальцы:

— Знаешь, это было хорошим уроком, что доверие может убить, что праведник может быть ужасным чудовищем. Все-таки большую часть жизни я жил в своем мирке, тесном и уютном. Глупый я потому, что наступаю все на одни и те же шаткие доски. А когда пытаюсь не наступить, почему все становится еще хуже. Однажды из-за этого я стал причиной гибели целого отряда. Боялся довериться. Боялся отпустить контроль. Вечно злился. Невовремя вспылил. Все умерли. Так что даже не знаю, что хуже — что я глупый или, что я пытаюсь быть умным и делаю только больше глупостей?

Они дошли до спальни. Портьеры, теперь абсолютно черные,