Книга Оберег - Дмитрий Игоревич Сорокин

не вернулся. На следующий год на побережье высадились в поисках наживы свирепые даны. Но какая добыча может быть в бедном рыбацком селении? И тогда озлобленные пришельцы вырезали всех, и сожгли дома. Рыбий Сын — к тому времени он и сам начал забывать свое настоящее имя, — успел схорониться в кустах, и оттуда видел он и горящие дома, и окровавленные мечи данов, и молодых девушек, предпочитающих смерть бесчестью и полону…

И начались лихие скитания. Он шел вдоль берега, надеясь выйти к людям, питался пойманной рыбой, грибами да ягодами, что мог найти в лесу. Три раза выходил он на пепелища сожженных викингами селений, и так и не встретил ни одного живого человека. К концу второй недели своих странствий. Он увидел в море новгородскую ладью. С криками бросился мальчик в море, и вплавь догнал судно. Купцы, возвращавшиеся после успешной торговли с варягами, подивились тому, как быстро и с какой выносливостью мальчишка проплыл чуть ли не версту. Они взяли его с собой, в Новгород.

В Новгороде Рыбий Сын не прижился. Кому нужен маленький сирота, только и умеющий, что рыбу ловить, да быстро плавать? Голодных ртов везде хватает… И, потолкавшись в новгородской суете с месяц, мальчик ушел куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли, но прибился он к скоморохам. Скоморохи — люди простые, веселые, и зачастую не в своем уме. Они легко взяли Рыбьего Сына в свою компанию, и даже начали обучать его всяким штукам, вроде игры на дуде и стоянию на голове. В разных городах и весях, где они устраивали действа, Рыбий Сын на спор переплывал реки и пруды, посрамляя лучших местных пловцов; с того и кормился. Много побродил он в компании веселых скоморохов. Был и в Изборске, и во Пскове, и в Смоленске, и в Любече. Побывал и в стольном граде Киеве. Там он провел целый месяц: Киев — град большой, и желающих посмотреть на скоморошьи чудачества там завсегда хоть отбавляй. К тому же, всем известно, что скоморохи разносят вести, где чего произошло и кто кому привет шлет… Из Киева они пошли дальше, на юг, намереваясь пройти в Корсунь и оттуда плыть аж в Царьград. Зачем скоморохам припекло плыть к ромеям, Рыбий Сын так и не узнал, потому что в степи налетели на них печенеги. Беззащитных скоморохов зарубили в единый миг, а мальчишку заарканили и утащили в полон. Так в возрасте десяти лет Рыбий Сын стал рабом.

Впрочем, рабом он был недолго. Поначалу печенежским мальчишкам очень нравилось задирать молчаливого светловолосого раба, но когда они с изумлением узнали, что ему вполне по силам победить в драке не менее пяти ровесников одновременно, отношение к нему мгновенно изменилось. Теперь они брали его в свои игры, как равного. Все решил случай. Как-то в Лукоморье Хичак, сын кагана, стремясь доказать, что ни в чем ему нет равных, решил переплыть залив шириной версты в две и вернуться назад. Туда он доплыл успешно, но на обратном пути силы оставили его, и мальчик стал тонуть. Друзья закричали и посыпались в воду, спеша на помощь. Вместе со всеми прыгнул и белобрысый раб со странным именем Рыбий Сын. Очень быстро он оставил всех остальных далеко позади, доплыл до Хичака, держащегося на поверхности из последних сил, и вытащил его на берег. За спасение жизни сына кагана Рыбий Сын тем же вечером получил свободу и стал полноправным членом племени. С тех пор между ним и Хичаком установилась крепкая дружба. Рыбий Сын был принят в род кагана, он рос и воспитывался вместе с сыновьями вождя племени. Когда пришла пора постигать воинскую науку, Рыбий Сын быстро обогнал сверстников: он был и сильнее, и ловче, и хитрее печенегов. Хичак иногда завидовал ему, но козней не строил, наоборот, всячески приближал к себе. Они вместе пошли в свой первый поход на хазар, и вернулись с победой и добычей. Когда же умер старый каган, Хичак занял его место, и очень скоро прославился как умелый, хитрый, и совершенно безжалостный вождь. Многие печенеги замирились с русами, некоторые даже осели на земле и принялись ее распахивать, выращивать хлеб. Хичак же не желал нарушать обычаи предков, и неоднократно тревожил огнем и мечом рубежи Русского государства. За упорное нежелание сворачивать с избранного пути он приобрел прозвище «Непримиримый». И Рыбий Сын был с ним в каждом походе.

«Боги, боги! Я же резал своих! Какой же я печенег? Печенеги не дают своим детям имя Ждан… У печенегов не бывает таких белых волос и голубых глаз… Зачем мне это все? Ведь Хичак не пойдет на другой край Мира мстить данам за мою мать… Сколько можно крови? И куда мне деваться, я же вырос здесь? Кому я нужен там, на Руси?» — такие мысли частенько терзали его. Он задавал себе вопросы и был не в состоянии правильно ответить на них, и оттого день ото дня мрачнел все больше.

Прошлой осенью произошло еще одно странное событие: откочевывая к югу в поисках хорошего места для зимовки, их племя наткнулось на другое, совершенно незнакомое. Для степняка нет худшего оскорбления, чем чужой шатер на горизонте, и каган погнал воинов в бой. Рыбьему Сыну стоило немалых трудов упросить его не допустить побоища. Хичак был в ярости, и вся эта ярость пролилась на голову Рыбьего Сына. Но воинов каган отозвал; тем более, что незнакомцы нападать не спешили. Они встали возле оврага, в самом неудобном для боя месте, и ничего не делали, ожидая, что будет дальше. Заинтересовавшись, Хичак в сопровождении Рыбьего Сына выехал порасспросить, кто они и что им надо. После долгих попыток понять друг друга, с грехом пополам они выяснили, что это такое же кочевое племя; только родные их степи остались далеко на востоке. Сами же они были заброшены в чужие земли злобной магией шамана соседнего племени, и вот уже тридцать дней ищут дорогу домой.

Пожелав им сочной травы для коней и прочих степных благ, Хичак отпустил их с миром. А десять дней спустя они снова наткнулись на это чужое племя со странным названием «Тыва». Чужаки отчаянно отбивались от втрое превосходивших их численностью хазар. Хичак с хазарами не дружил никогда, и печенеги ввязались в драку. К исходу дня хазары были посрамлены, мало кто остался в живых. А в сражении получилось так, что Рыбий Сын спас жизнь молодому вождю Тывы со странным именем Саян-оол. И, когда пришла пора