Книга Пацан - Павел Сергеевич Иевлев

и меня жалеет, но её лабаз закрывается в пять, а бабуля всё скуривает к вечеру. Третья обожает шоколад, но экономит каждую копейку, поэтому если попросить пачку «Шипки» и «Алёнку», а шоколадку «забыть» на прилавке, то она паспорт не спросит. А если не прёт, и в отделе какая-нибудь принципиальная грымза, то надо ловить мужика в подпитии. Тут как повезёт — кто-то, выпив, становится жалостлив и может даже за свой счёт купить. Кому-то не хватает на догон и ему надо пообещать сдачу. А от некоторых и выхватить можно — в воспитательных целях подзатыльник или со зла тяжёлый пендель. И эта практика дала мне, пацан, куда больше знаний о людях, чем школа. Ну, и сдачу можно было не возвращать, если все удачно прошло, на этот счёт бабуля была не жадная. А как подрос и сам курить начал, мне эта наука ещё как пригодилась. Бабушка меня за курение гоняла, но сама была настолько прокуренная, что никак ей было от меня не учуять. Я в пятом классе начал и курил лет до сорока. А потом занесло в одно место, где табак отродясь не рос, поневоле пришлось бросить. Начинать потом заново уже как-то глупо было, всё ж не самая полезная привычка-то, имей в виду. Впрочем, у вас же тут не курят, о чём это я. Выходит, я треплюсь, треплюсь, а ты не понимаешь, о чём речь? Ладно, пацан, перейду сразу к морали — сидя на жопе ровно, ничего не высидишь, а дорога открывает неожиданные шансы. Вот, например, тебя встретил. Жаль, что ты не говорящий, но зато слушаешь хорошо. Идёшь, правда медленно, но в такой обуви это и не удивительно. Ничего, если есть ноги, то где-то их ждут и ботинки. Уверен, ты с ними однажды встретишься, и вы сольётесь в экстазе обутости. А пока побредём не торопясь. Я, признаться, рассчитывал сегодня дойти до реки, но, с другой стороны, ничего страшного, если это произойдёт завтра. Устал? Да ладно, вижу, что устал. И голодный небось. В твоём возрасте надо хорошо питаться, а то не вырастешь. Во всяком случае так считала моя бабка. Правда, её «хорошо питаться» относилось исключительно к количеству, а не ко вкусу пищи, но это была не её вина. Бабуля всю жизнь провела на море, то на сейнерах, то на торговцах, то на китобоях, а может, и в пиратах подвизалась. Она не говорила, но я бы не удивился. В кого-то же образовалась у меня такая наследственность? Готовить и ухаживать за детьми её жизнь не научила. Не знаю, как она однажды ухитрилась родить дочь, мою настоящую бабушку, которая не «пра-». Может, на сходнях в порту опросталась и сразу обратно вернулась. Я даже не знаю про неё ничего. Я и про мать-то почти ничего не знаю и не помню её совсем. Бабуля не особо любила говорить о семье. «Заткнись и сгоняй бабушке за куревом» — вот и всех разговоров.

Не курите, дети,

втихаря табак,

От него бывают

геморрой и рак.

— От рака бабуля и померла в конце концов. Последним, что она сделала в своей жизни, были восемь литров самогона. Выгнала, разлила по банкам, легла — и всё. Им её и помянули соседи, которые помогали мне с похоронами. Похоже, у неё тоже, кроме меня, больше никого не было. После смерти я нашёл в её вещах боевые ордена. Оказалось, что она ветеран войны, хотя никогда не надевала их даже на День Победы. Служила в военном флоте, а кем, как, где — не знаю. Бабуля не хранила документов. Кстати, пацан, тебе не кажется, что за нами кто-то идёт? Ты только не озирайся. Вот, молодец, топай себе как топал. Может, мне и показалось, но я вроде как бы чувствую чужой взгляд. Никакой мистики, просто большой опыт. Или это просто мародёр какой-нибудь по руинам шарится. Хотя что тут искать? В сопли всё растёрло. Всё и всех. Уж прости за неделикатность, ты наверняка потерял кого-нибудь, это мне все чужие. Ты не думай, я не совсем бесчувственный. Просто когда умирает один человек — это трагедия, а когда все — это статистика. Невозможно оплакать миллиарды. Знаешь, что? Давай-ка начнём искать ночлег. Оно, вроде, ещё и рано, но, судя по состоянию местности, найти что-нибудь с крышей, которая не упадёт нам на голову, может оказаться не так-то просто. Так что идём потихоньку и смотрим по сторонам. Такая хорошая будочка, как вчера, вряд ли попадётся, но сойдёт любое закрытое помещение. Не нравится мне этот взгляд в спину. Хорошо, если паранойя, а ну как нет? Не удивлюсь, если уже и каннибалы какие-нибудь объявились. На самом деле люди быстро дичают, если это не сказка про Робинзона. Его прототип, моряк Селкирк, пробыл на острове всего несколько лет и одичал при этом так, что обезьяны в зоопарке ему бы руки не подали. Не хотелось бы проснуться от того, что кто-то впился зубами в мою худую жопу…

— О, вот это, кстати, выглядит перспективно. Скорее всего, рабочая бытовка или что-то в этом духе, просто железная. Вон, видишь, окно было? Его выдавило, когда сверху упал кусок стены, но это ничего, мы его заткнём чем-нибудь. А в остальном почти целый, просто смят немного. А ну-ка, потяни дверь вот тут, я фомочку вставлю… Э, пацан, да ты совсем слабосилок. Откармливать тебя ещё и откармливать. Ладно, отойди, я сам. Ну-ка… О, да тут хоромы просто, даже топчанчик есть! Ты погляди — с бельём и одеялом! «Это же просто праздник какой-то!» — как говаривал один бородатый театровладелец. Ну да, ты же и сказку про Буратино не слыхал! Это, считай, детство прошло зря. Знаешь, притащи-ка какой-нибудь растопки, а я пока простыней окно затяну. Во-первых, чтобы не дуло, во-вторых, чтобы никто из темноты не пялился. Не люблю, когда пялятся, у меня от этого шерсть на загривке дыбом встаёт.

Ингвар стряхнул с кровати пыль и мусор, вытащил белую, слегка влажную