Книга Вендетта. Том 2 - Олеся Шеллина

class="p1">– Можно, но, Паша, только под присмотром, хорошо? Ты можешь её уронить, и тогда ей станет очень больно.

– Я крепко держал, чтобы не уронить, – заверил меня ребёнок.

– Я вижу, вы поладили. Но в следующий раз только когда кто-то из взрослых рядом будет. А теперь, давай я покажу, как держать сестрёнку правильно. Она же маленькая совсем головку сама пока ещё плохо удерживает. – Я поменял положение его руки, чтобы она легла под крохотную головку.

– Что, Лиза, так лучше? – Пашка снова наклонился над маленьким личиком, с которого на него серьезно смотрели голубые глаза.

– Лиза? Ты думаешь, что её зовут Лиза? – Я рывком сел на корточки, чтобы удобнее было подниматься.

– Да, ей нравится быть Лизой. А ты не так хотел, чтобы её звали?

– Ну почему, Лиза очень хорошее имя, так твою двоюродную бабушку звали Елизавета. А теперь давай уже пойдем домой. А потом ещё погуляем, – я поднялся на ноги и прошептал почти про себя. – Когда я выпью все капли и кого-нибудь убью. – Видя, что сын пытается встать с Лизой на руках, я снова присел рядом с ним на корточки. – А давай я Лизу возьму. А то ты её уже держал сегодня, а я нет, мне тоже охота. А ты меня за руку возьмешь.

Взяв дочку на руки, я встал и протянул свободную руку сыну. Развернувшись, я увидел, что возле французского окна стоит Мария и, приложив руку к сердцу, смотрит на нас широко открытыми глазами.

– Ты как? – я подошёл к ней.

– Я думала, что у меня сердце остановится, когда узнала, что дети пропали, – простонала она. Я осмотрел её. Она была бледна, но на ногах стояла крепко и умирающей не выглядела. Тогда я решительно протянул ей дочь. – Познакомься с Лизой.

– С Лизой? – Мария взяла её на руки, прижала к себе, а я в это время подхватил на руки Пашку.

– Да, мама, с Лизой. Ей нравится, вот сама посмотри, – наставительно проговорил сын.

– Да, точно, нравится, – Мария слабо улыбнулась.

– А мы пойдем сегодня все вместе гулять? Я Лизе обещал, когда бабочку показывал.

– Да, только сначала вы поедите. Маму и Лизу осмотрит Кондоиди, а я переоденусь, – поведя плечами, я ощутил, что рубашка насквозь мокрая от пота. – Ты справишься? – спросил я тихо, а Мария решительно кивнула.

– Мне помогут. Иди, переодевайся. Мы с детьми здесь поедим, а потом пойдём гулять.

У меня словно камень с души свалился. Именно в этот момент я понял, что всё будет хорошо. Иначе и быть не может.

Я вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Ко мне подбежал бледный Бехтеев.

– Фёдор Дмитриевич, если я кого-то из них увижу, то, клянусь, возьму грех на душу. – Уточнять, кого я имел в виду, было не обязательно, Бехтеев сразу всё понял. – Сегодня я отдыхаю с семьей. А к завтрашнему дню подготовь всё, что я недоделал, у меня очень уж много долгов накопилось.

Глава 3

Карета остановилась возле крыльца, длинного одноэтажного дома. Из-за отсутствия второго этажа, дом казался приземистым, словно стремился врасти в землю, на которой стоял. Сидящая в карете молодая женщина вздрогнула и открыла глаза. Она уже и не помнила, когда могла нормально выспаться в последнее время. Ей всюду мерещилась погоня, а ночью снились кошмары. Рядом с ней зашевелился худенький мальчик и, подняв белокурую растрепанную голову, посмотрел на мать заспанными глазами. Он к счастью не видел того, что произошло во дворце, и мог спать спокойно, за что София ежедневно благодарила Господа.

– Почему мы остановились, мама? Мы уже приехали? – мальчик говорил по-немецки.

– Я не знаю, родной. Сейчас всё прояснится. Граф сейчас придёт и всё нам расскажет, – ответила София и в тот же момент дверь кареты распахнулась, словно тот, кто это сделал, ждал именно этих её слов.

– Ваше величество, – высокий прекрасно сложенный красавец склонился в поклоне и протянул руку, чтобы помочь женщине и ребенку выйти из кареты.

– Где мы, граф? – София принялась осматриваться по сторонам. Вокруг все утопало в зелени, а дом был хоть и одноэтажным, но большим, с множеством пристроек в виде флигелей.

– Мы с моём поместье, ваше величество, недалеко от Москвы. – Захар Чернышев повёл плечами, пытаясь разогнать поселившуюся в них боль. Еще бы, столько времени провести в седле, странно, что он вообще стоит на ногах. – Предлагаю вам остаться пока здесь. Тут очень красиво и полно слуг, вы как следует отдохнёте, да и его высочеству это пойдёт на пользу. А я пока доеду до Москвы и всё расскажу его величеству.

– Нет, – София приложила много усилий, чтобы не вскрикнуть. Она представить себе не могла, что может остаться одна, пусть даже в защищённом месте. – Простите, граф. Вы, конечно же правы, я не могу явиться ко двору императора вот так, даже не предупредив его, но хотя бы сегодня останьтесь с нами. Мне очень страшно, как вы не понимаете. К тому же, вам тоже надо отдохнуть.

– Хорошо, ваше величество, сегодня я останусь дома. Вы правы, мне необходим отдых. А теперь пойдемте, я провожу вас и его высочество в ваши комнаты. – Он снова протянул её руку и повёл в дом, чтобы представить слугам и показать её комнаты.

Захар просто чудовищно устал. Никто не ожидал, что Варшава полыхнёт, да ещё так сильно. Словно кто-то плеснул масла на тлеющие угли. Неразбериха была страшной. По все Речи Поспалитой вспыхивали бунты, при этом мало кто мог сказать, как всё началось и из-за чего. Все противоборствующие партии сцепились друг с другом как дворовые псы за кость, и очень скоро ситуация перестала быть контролируемой.

Хотя сам Чернышев мог сказать, что начало активному противостоянию положил уход из Польши двух героических полков, бывших потешных, которые спешили прийти на помощь Ласси у которого начались первые серьезные стычки с войском Фридриха. Хаос набрал обороты меньше, чем за неделю, когда каждый магнат почти в каждом воеводстве начал объявлять себя королем Польским и Литовским. Русское посольство наблюдало за побоищем с всё возрастающим беспокойством, а в один из вечеров к Захару пришёл Ломов.

– Мне доподлинно известно, что уже сегодня поздно вечером на Понятовского будет совершено покушение, которое вполне может увенчаться успехом. Ну, а так как это всё-таки ляхи, а они в пылу битв просто звереют от вида крови, – при этом Турок поморщился, выражая тем самым своё отношение к полякам, – то вполне могут попытаться заодно убить всю семьи. И их при этом мало будет