Книга Боюсь стать Колей - Иван Андреев

не вполне завершённым?

КОЛЯСИК. «Между нами»… это как бы между нами могло бы что-то быть?

АЛИК. Нет! Чёрт бы тебя побрал. «Между нами» — это значит, что ты не должен никому говорить о том, что моя девушка беременна. Я не хочу, чтобы эти незнакомые мне люди, на которых мне плевать, думали, что у меня брак по залёту.

КОЛЯСИК. Ты можешь доверять мне.

Блог Полина

Решила найти спасение от быдла в тамбуре. Постою, подышу. Кстати, забавную сцену застала у туалета.

АЛИК. У нас любовь! Понимаешь? Любовь.

КОЛЯСИК. У нас?

ПОЛИНА. Алик, ты легкомыслен. А как же невеста?

КОЛЯСИК. Ой, я первый в туалет.

АЛИК. Ты решила сойти?

ПОЛИНА. Там эволюция быстро мчится вспять.

АЛИК. Позволь с тобой?

Блог Полины

Я хотела отдохнуть от всех. Абсолютно ото всех. Но по какой-то неведомой причине Алик увязался за мной. И по какой-то неведомой причине, меня это порадовало.

ПОЛИНА. Он приставал к тебе?

АЛИК. Пришлось разбить ему сердце.

ПОЛИНА. У меня тоже появился почитатель.

АЛИК. Николай?

ПОЛИНА. Куда ему, он на поводке. Ненавижу поезда.

Блог Полины

Я закурила. У меня где-то завалялась лишняя тысяча на штраф.

АЛИК. Почему они все так откровенны? Эти люди. Они сходу рассказывают обо всём подряд. О том, как читают переписки мужей, как знакомятся во время опорожнения кишечника. Да я и сам: «Еду жениться». Кому какое дело? Зачем я это сказал? И ведь самое страшное, что я ничего не выдумал.

ПОЛИНА. В поездах всегда так. Здесь встречаются люди, которые больше никогда друг с другом не встретятся. А у людей многое накапливается. Им хочется выплеснуть на кого-то все свои помои. Шум колёс, дорога… дорога сама по себе, как точка отсчёта. И здесь хочется освободиться от всего, что гниёт внутри. Дорога создаёт иллюзию обнуления данных. Кажется, что здесь есть шанс начать всё сначала. Но это иллюзия. Это такая же иллюзия, как то чувство, когда под сердцем появляется настолько ощутимая тяжесть, что кажется, будто можно вскрыть грудную клетку, ухватить эту тяжесть и выбросить вон. Но когда вскрываешь, убираешь рёбра, оказывается, что там ничего нет. Под сердцем нет ничего лишнего. Никакой тяжести. Только вонь мяса и запах крови.

АЛИК. Мне кажется, что эти люди вскрыли мои сомнения.

ПОЛИНА. И сомнений нет никаких. Твои сомнения — это выбор между тем, что ты должен и тем, что ты хочешь. По залёту?

АЛИК. Ты говорила об откровении в поездах. Это ведь потому что мы никогда не увидимся? Больше никогда не увидимся?

ПОЛИНА. Откровенность нужна для того, чтобы не было проблем в отношениях с людьми. Когда ты откровенен, сразу видно, кто ты на самом деле. Быть откровенным — значит оставаться самим собой. А если притворяться кем-то, что-то скрывать, насиловать свои чувства, то постепенно превратишься в кусок мясного пластилина. Из тебя можно будет слепить какое угодно дерьмо. Когда делаешь то, что должен, а не то, что хочешь, ты, конечно, сразу становишься невъебенно хорошим человеком. Но если задумаешься… если сядешь и задумаешься, то поймёшь, какое ты на самом деле унылое говно.

АЛИК. Мне нравится, когда ты материшься. Далеко не всем девушкам удаётся так красиво произносить брань. Ты охуительно материшься.

ПОЛИНА. Я просто ни с кем не заигрываю, Алик. Она сказала, что беременна, да?

АЛИК. Честно говоря, она вообще моя первая женщина.

ПОЛИНА. Был бы ты девочкой, мог бы этим гордиться.

АЛИК. Не ладилось у меня как-то с женщинами.

ПОЛИНА. Живёшь с мамой, работаешь в академии, в каком-нибудь всеми забытом подвальчике?

АЛИК. Там моя лаборатория. Не научился как-то я с девушками общаться.

ПОЛИНА. А эта юная мадам смогла пробудить в тебе мужчину?

АЛИК. Она сама всё…

ПОЛИНА. Понятное дело, ты не виноват.

АЛИК. Это была прекрасная неделя. Потом она уехала, писала мне. Звала к себе. Говорила, что полюбила меня. Просила, чтобы я перестал жить с мамой, пока сам не превратился в женщину. Она сказала мне, что я очень женственный, но она может сделать меня мужчиной.

ПОЛИНА. Неужели никто до неё не смог склонить тебя на путь разврата и похоти?

АЛИК. Ну… у меня были девушки. Но не долго. Я их приводил домой…

ПОЛИНА. К маме.

АЛИК. ….повторных встреч не было. До соития не доходило.

ПОЛИНА. Разумеется.

АЛИК. Как я был глуп.

ПОЛИНА. Ничего не изменилось.

АЛИК. А ты считаешь меня привлекательным?

ПОЛИНА. О, нет, уволь.

АЛИК. А ты очень привлекательная.

ПОЛИНА. Ну всё, понесло лишённого невинности.

АЛИК. Да, она беременна.

ПОЛИНА. Поздравляю. Теперь ты мало того, что мужчина, да ещё и будущий отец.

АЛИК. Эти люди вскрыли мои сомнения. Как твоё имя?

ПОЛИНА. Полина.

АЛИК. Полина, ты понимаешь, о чём я?

ПОЛИНА. Нет, ты не женственный. Ты как мальчик. Ты взрослый мужик, но маленький беспомощный мальчик. Не возвращайся к маме, Алик. Дай себе вырасти.

АЛИК. Я не вернусь. Теперь уж не вернусь.

ПОЛИНА. Ты глупенький. Совсем глупенький.

АЛИК. От тебя это слышать не обидно.

ПОЛИНА. Потому что ты видишь во мне свою мать…

АЛИК. О, только не «Юнг», умоляю!

ПОЛИНА. Забавно, как ты реагируешь.

АЛИК. Да меня уже все затрахали этими «Фрейдами, Юнгами».

Блог Полины

А потом к нам в тамбур зашёл австралопитек Анатолий.

ТОЛИК. О! Вот ты где. А я уж это, думал, что как-то так.

ПОЛИНА. Какие пространные выводы.

ТОЛИК. Ну чего, красоточка, пошли. Винчик сам себя не выпьет.

ПОЛИНА. Я уже сказала, что не пью.

ТОЛИК. Да кто пьёт-то. Так, на донышке.

ПОЛИНА. Молодой человек, австралопитеки — не мой круг общения.

ТОЛИК. В смысле?

АЛИК. Опрометчиво. Он скорее Хомо Эректус. Он довольно высок, близко посаженные глаза. Ощутимы признаки связной речи.

ТОЛИК. Чо? Ты кто тут ваще? Слышь, э?

АЛИК. Хотя на счёт связной речи, я, пожалуй, ошибся.

ТОЛИК. Ты типа щас меня эта, да? Ты чё, ёпт? Ты типа дерзкий, а?

ПОЛИНА. Алик, ты его травмировал.

ТОЛИК. Слышь, ботанщина, ты хоть понимаешь, как ты попутал, а?

АЛИК. Мне показалось, эта леди не разделяет вашего желания пообщаться.

ПОЛИНА. Теперь он хочет общаться с тобой, Алик.

ТОЛИК. Молчи, женщина. Пацан, сюда щас иди.

АЛИК. Между нами три шага, мог бы и сам пройти.

ТОЛИК. Бля, как ты меня бесишь. Вот вообще ненавижу таких удодов.

Блог Полины

Конечно же он ударил Алика. Это было так мило. Нет, милым мне показалось не то, как его бьют, а с каким мужественным выражением лица