Книга На луче света - Джин Брюэр

быть усталым, я думаю.

— Я очень рад это слышать.

— Полагаю, это то, что вы бы назвали прогрессом.

Я на мгновение уставился на него, размышляя, может ли Роберт быть готовым выйти даже без гипноза.

— Он не настолько устал, джин. — заметил прот.

Я чувствовал, как мои плечи сползают. — В таком случае, начнём. Ты готов?

— Всегда готов.

— Хорошо. Помнишь маленькую точку на стене, за мной?

— Конечно. Один-два-три-четыре-пять.

И он мгновенно отрубился.

— Прот?

— Да, доктор б?

— Как ты себя чувствуешь?

— Слегка чокнутым.

— Очень забавно. Теперь — помнишь, что было в прошлый раз, когда мы разговаривали таким образом?

— Разумеется. Был жаркий день, и вы много потели.

— Верно. И Роберт не разговаривал со мной — помнишь?

— Конечно.

— А сейчас он со мной поговорит?

После короткой паузы прот резко ссутулился в кресле.

— Роберт?

Нет ответа.

— Роберт, в прошлый раз я говорил с вами при других условиях. Я немного знал о вас. С тех пор я узнал, от чего вы так страдаете, и я хочу помочь вам справиться с этим. Я не собираюсь давать никаких обещаний на этот раз. Это будет непросто, и вам придётся мне помочь. Сейчас я хочу лишь пообщаться с вами, чтобы получше узнать. Понимаете? Давайте просто поговорим о счастливых моментах в вашей жизни или о чем-нибудь, что вам будет интересно обсудить. Теперь поговорите со мной?

Он не ответил.

— Я хочу, чтобы вы считали эту комнату безопасным местом. Это — то место, где вы можете говорить всё, что у вас на уме, без страха и чувства вины или стыда, и с вами или с кем бы то ни было ещё ничего не случится. Пожалуйста, запомните это.

Нет ответа.

— Вот что я скажу. Я получил некоторую информацию о вашем происхождении. Я собираюсь прочитать её вам, а вы остановите меня, если я скажу что-то не так. Сделаете это?

Ответа снова не было, но мне показалось, что я заметил, как Роберт слегка наклонил голову, как если бы хотел получше расслышать, о чем я говорю.

— Ладно. Вы были звездой борьбы в старшей школе с общим рекордом в 26-8. Вы были капитаном школьной команды и заняли второе место в турнире штата в выпускном году.

Роберт ничего не сказал.

— Вы были хорошим учеником и получили стипендию на обучение в государственном университете. Также вы были награждены медалью за общественную деятельность Ротари-клубом Гелфа в 1974 году[10]. Вы были вице-президентом вашего класса в течение трёх лет. Пока всё верно?

Ответа всё ещё не было.

— Вы и ваша жена Сара с дочерью Ребеккой жили в трейлере первые семь лет после женитьбы, затем построили дом в деревне, рядом с лесом и рекой. Похоже, красивое место. Похоже на то место, в котором я бы хотел однажды…

Я взглянул на Роберта и, к моему удивлению, обнаружил, что он уставился на меня. Я не спрашивал его, как он себя чувствует. Выглядел он ужасно.

— Мне жаль, — он прохрипел.

Я не мог понять, о чём он сожалел — это могло быть что угодно. Но я незамедлительно промолвил:

— Спасибо, Роберт. Мне тоже жаль.

Его глаза захлопнулись, и голова снова поникла. Похоже, единственной причиной, по которой он вышел — это принести эти трогательные извинения мне или, возможно, миру. Я с жалостью поглядел на него за мгновение до того, как он сел и выпрямился.

— Спасибо, прот.

— За что?

— Не важно. Ладно, я собираюсь сейчас пробудить тебя. Я буду считать от пяти до одного. Ты медленно проснёшься и когда я…

— Пять-четыре-три-два-один, — он пропел. — Здорово, док. Роб уже сказал вам что-нибудь? (Примечание: проснувшись, прот не может вспомнить ничего, что происходило под гипнозом).

— Да, сказал.

— Без дураков? Ну, это лишь был вопрос времени.

— Сколько времени у нас осталось, вот вопрос.

— Всё время МИРА.

— Прот, ты знаешь про Роба что-то, чего не знаю я?

— Например?

— Почему он чувствует себя таким никчёмным?

— Без понятия, тренер. Наверное, стоит что-то сделать в его жизни на ЗЕМЛЕ.

— Но ты ведь говорил с ним, не так ли?

— Не об этом.

— Почему нет?

— Он не хочет.

— Может быть теперь хочет.

— И не надейтесь.

— Хорошо, на сегодня достаточно. Попробуй, если сможешь, разузнать что-нибудь ещё у Роберта, а в пятницу снова увидимся.

— Положите побольше фруктов в это ловушку.

Посоветовал он и побрёл к себе.

Я сидел на заднем дворике, наблюдая игру в бадминтон без воланов, когда ко мне прибежала Жизель. Я не видел её с тех пор, как она встретила прота двумя днями ранее.

— Всё так, как вы и сказали, — она задыхалась. — Он всё тот же!

Я спросил её, сообщил ли он её, когда уезжает.

— Нет ещё, — призналась она. — Но он, кажется, никуда не торопится. — Она выглядела помешанной.

Я напомнил ей, чтобы она попыталась выяснить, когда это случится и дать мне знать "так скоро, как сможешь".

— Только будь попроницательней, — бессмысленно добавил я.

Я не был удивлён, узнав, что она уже прошлась по всей корреспонденции о проте и КА-ПЭКС, полученной больницей. Удивило, однако, то, что писем стало приходить ещё больше.

— Но никто не знает, что он вернулся.

— Кто-то узнал! Или, может быть, они просто ожидали его возвращения. Но удивительно то, что большинство из них адресовано именно проту на адрес МПИ либо для прота с КА-ПЭКС. Или для больницы с пометкой "перешлите, пожалуйста". На деле, некоторые были адресованы "проту", без указания адреса.

— Да, я слышал.

— Понимаете, что всё это означает?

— Что?

— Это означает, что многие люди хотели, чтобы их письма или звонки дошли непосредственно до прота, ни до кого больше.

— Разве это не то, чего следовало ожидать?

— Не совсем. Тем более, большая их часть шла с пометкой "ПЕРСОНАЛЬНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО".

— Ну и что?

— Так что, я думаю, большинство людей не доверяют нам свои письма. Я бы тоже не стала, а вы?

— Возможно, она была права. Я читал некоторые из тех, что были адресованы мне, многие из них начинались так: "Вы идиот!"

Пока я размышлял над этой неприятной задачей, она добавила:

— К тому же, вы можете наткнуться на правовые проблемы, если не передадите их ему.

— Какие проблемы?

— Вмешательство в переписку по почте США.

— Не смеши меня. Прот здесь пациент и мы имеем право…

— Возможно, вы должны спросить вашего адвоката.

— Возможно.

— Не нужно. Я уже с ним поговорила. Был случай в 1989 году, когда предоставленные доказательства, изъятые из переписки пациента одного государственного института, были отвергнуты судом