Книга Снежный великан - Сьюзан Креллер

отдаленно напомнило опасную лавину где-нибудь в Гималаях. Но эта лавина не накрыла даже скамью перед Домом Трех Мертвецов.

И никак не затронула Стеллу.

— Сейчас все будет готово, — сказала женщина. — Вы хотите есть?

Адриан и Стелла сидели за кухонным столом вместе с молодым человеком и маленькой девочкой, которую видели еще в ночь переезда; ее брови были изогнуты словно крылья — так же, как и у всех членов этой семьи. Ее личико было миленьким, а глаза такими черными, что при взгляде на нее возникала необъяснимая сладостная боль.

— Да нам уже пора уходить, — покачал головой Адриан — и тут же почувствовал легкий толчок по ноге и услышал, как Стелла сказала славным девичьим голосом:

— О да, мы страшно проголодались!

На самом деле их план был несколько другим — прежде всего в нем не было ни слова о голоде. Но Стелла сделала вид, что ничего, никакого плана никогда не было и в помине. На вопрос Адриана, должен ли он теперь идти в туалет, она лишь нервно прошептала, что теперь все по-другому, а найти мертвеца они еще успеют. Она вела себя так, словно речь шла не о человеке, который уже давно отбросил коньки и чей труп коварно спрятали где-то в доме. Казалось, для нее было обычным делом вот так запросто зайти в гости в Дом Трех Мертвецов. Она даже не потрудилась осмотреться в прихожей — хотя в течение многих лет они пытались представить себе, как могло выглядеть это таинственное место. Они придумывали жуткие, мрачные комнаты с пятнами крови на полу и темными обоями на стенах, где обитали привидения в образе умерших учителей биологии, которые стояли в двери и снисходительно улыбались. Это был настоящий Дом Трех Мертвецов — словно из книги.

А теперь?

Прихожая показалась Адриану возмутительно светлой, стены были покрашены в желтый цвет — старомодно, но совсем не страшно. Здесь пахло только что выстиранным бельем, а также немного больницей — впрочем, в последнем Адриан мог и ошибаться. Но он был твердо убежден, что в этой комнате вообще не было ничего мрачного.

А теперь они сидели на кухне — такой же нестрашной, как и прихожая. Хотя мебель, стоящая здесь, видала и лучшие времена, все выглядело разочаровывающе нормально — если, конечно, не обращать внимания на деревянные дощечки, висящие на стене рядом с окном; на них были изображены какие-то святые с кислыми лицами.

Юноша негромко барабанил пальцами по крышке кухонного стола и, казалось, посмеивался про себя, в то время как девчушка спросила Адриана:

— Почему ты такой большой? И вообще — как вас зовут?

Обычно в подобных случаях Стелла рассказывала старую историю о том, что Адриан, сын знаменитого ученого, прикоснулся в детстве к опасной жидкости и с тех пор постоянно рос и рос; и вот теперь он работает супергероем, но, к сожалению, больше не влезает в свой костюм. Раньше таким образом Стелла защищала Адриана, но сейчас… сейчас она не сказала ничего, кроме:

— Это Адриан. А я Стелла.

«Адриан» — как необычно это прозвучало. Уже давно Стелла не называла его так.

Малышка кивнула по-взрослому и сказала:

— Понимаю. Окейокейокей. Ну, а я Нино, вот это Дато, а это, — она показала на свою маму, которая стояла у плиты, — это…

—..Дедико, — громко сказал Адриан, и все рассмеялись. Наверняка они радовались тому, что Адриан оказался таким внимательным. Он и сам не знал, почему запомнил это имя, но ему было приятно смотреть на веселое лицо Стеллы, смеяться вместе со всеми и впервые чувствовать себя хорошо в чужом доме. Так продолжалось до тех пор, пока этот Дато неожиданно не перестал смеяться и с очень серьезной миной не заявил:

— Это по-грузински. «Дедико» означает «мама».

Мама.

Почему же тогда смеялась Стелла? Не похоже, что она знает грузинский язык. И Адриан почувствовал, как у него в груди закипает ярость, а к горлу подкатывают слезы. Малышка продолжала болтать, а слезы уже готовы были вырваться наружу — но он не будет плакать, не будет, не будет…

— Меня зовут Тамар, — сказала женщина Адриану. Неожиданно оказавшись рядом с ним, она коротко и тепло сжала ему плечо, словно почувствовав, что сейчас творится у него на душе.

— А теперь ешьте — надеюсь, этого хватит!

Этого действительно хватило — этого вполне могло хватить и на двадцать две футбольные команды, включая тренеров и судей. Адриан был до такой степени взбешен, что даже не заметил, как мать двух черноглазых грузин накрыла на стол. Теперь там стояли тарелки и большая миска с чем-то вроде пельменей или тортеллини, но только в форме луковиц. На деревянной доске лежала высокая пицца с толстым краем — хачапури, грузинский хлеб с сыром, как сказали Адриану и Стелле. Название грузинских пельменей выговаривалось проще — хинкали. А в кувшине так сладко дымилось какао, что только от одного его запаха Адриан получил отравление сахаром.

Какао оказалось совсем не таким, какое раньше готовила миссис; Тамар рассказала что-то о трех желтках, большом количестве сахара и тертом шоколаде. Едва ли Адриан пил и ел что-либо вкуснее того, чем его угощали; вкус этих блюд был незнаком, но Адриану казалось, будто он всегда их искал, они были просто превосходными, на все сто. Он непрерывно жевал и смотрел только на свои руки — на левую с хлебом и на правую с вилкой. Он почти слился в единое целое с этой едой, он наслаждался каждым куском, ничто больше не могло отвлечь его, а потом вдруг…

Вдруг донесся этот стон.

Не очень громкий и откуда-то издалека.

Тем не менее он был отчетливо слышен.

Это был ужасно неприятный звук, но когда Адриан поднял голову, он увидел нечто еще более ужасное, хотя это и происходило совершенно беззвучно. Он увидел Стеллу — она еще никогда не была такой. Она так и не притронулась к еде и сидела, молча уставившись в тарелку. Только спустя несколько секунд она подняла голову и наконец обратила внимание на стон. Очевидно, ее странное поведение каким-то образом было связано с этим Дато, который все время не спускал с нее глаз, а сейчас резко вскочил, бросился к радиоприемнику и включил его на полную громкость. Его мать что-то шепнула ему на ухо, как ни странно, показав при этом на Стеллу, а потом, не попрощавшись, поспешила выйти из кухни.

Адриан и Стелла тоже встали со своих мест, обменялись взглядами и пожали плечами. Только Нино продолжала беззаботно есть, в то